Дураки

Поэтому, не без удовольствия занозистую Ирочку обчмокав, он тут же ее осадил:

— Сегодня давай так — считаешь все, что сама съела-выпила, умножаешь на триста. Так про себя и напишешь. А репортаж назовем: «На халяву». С Мальцевым я договорюсь...

Щелкнув выключенным диктофоном, Ирина хмыкнула и, мигом забыв про Дудинскаса, отправилась к москвичам — на поиски такой знаменитости, с которой и самой перетрахнуться в кайф, и пикантных подробностей можно собрать. Звезды в постели, мол, хуже шахтеров. Или лучше.

Москвичи кучковались отдельной командой человек в двадцать. Иначе одетые, иначе вышагивающие, снисходительно, в стрекоте сразу нескольких телекамер, раздающие автографы, окруженные журналистами, как осами, чуть более важные — от понимания, что их присутствие здесь само по себе и для прессы, и для солидных гостей было приманкой. Впрочем, как и все вокруг, они были весьма довольны.

Принимать гостей Дудинскас любил.

Всякий раз он до мелочей продумывал сценарий, старательно комплектуя приглашенных «по интересам», и любыми уловками — от уговоров и посул до угроз смертельной обиды — добиваясь обязательной явки. Все и являлись, поддаваясь его напору, зная хлебосольность. Вот и сейчас полтора десятка нанятых в городе официантов накрывали наспех сколоченные из свежих досок столы, рядом дымились, разнося запах шашлыков, самодельные мангалы...

...Первый раз это была презентация шеститомника «Технология бизнеса» в ресторане столичной гостиницы «Республика». Пригласительные билеты — тисненые на финском полукартоне, ручной высечки — Виктор Евгеньевич развозил сам, все сто двадцать штук, вручая каждому приглашенному по коробке с шестью книгами, перевязанной подарочной ленточкой.

Тогда особое впечатление на гостей произвел (приуроченный к застольному «торжеству разума») показ новой коллекции купальных костюмов «от Саши Харланова», устроенный прямо среди банкетных столов, ломившихся от закусок.

Один из гостей, профессор Тушкевич, депутат и вице-спикер Верховного Совета Республики, несмотря на должность, поднялся с бокалом в руке:

— Напитки, извиняюсь, брали за наличные или по перечислению?

— Разумеется, по перечислению, — нагло признался Дудинскас, хотя покупать спиртное с расчетных счетов в ту пору было строжайше запрещено.

— Это надо же, — выдал Тушкевич домашнюю заготовку. — А пьется, как за свои.

И, совсем расслабившись, Виктора Евгеньевича публично облобызал:

— Ведь что меня лично так потрясло? Думаешь, книги, которые вы издали? Даже не ужин, хотя все со вкусом и, как говорится, с блядями... Но вот что из ста двадцати приглашенных, причем такого уровня, — тут он, имея в виду себя, распрямился, хотя и икнул, — несмотря на непосредственную государственную занятость, прибыло сто восемнадцать... Это надо уметь...

Это как раз Дудинскас умел.

За годы журналистики он обрел немало друзей, многие из которых выросли до самых верхних этажей власти.

В любом из своих высокопоставленных «больших ребят», как бы тот высоко ни забрался, какое бы значительное положение ни занимал, Виктор Евгеньевич всегда видел «хотя бы десять процентов», как он говорил, созидательного начала и готовности к соучастию. «В иных — больше, но минимум десять процентов в любом есть». На это обычно и нажимал, стремясь разбудить соучастника в каждом и стараясь возбуждать в обитателях верхних этажей исключительно положительные эмоции и оптимизм. За этим к нему «большие ребята» в Дубинки и наезжали (тянуло, как на отраву), а вовсе не за тем, как утверждают злопыхатели, чтобы попариться в бане или выпить-закусить на халяву, чего им и везде хватало.

Что до подсчетов щелкоперов, сколько съедено-выпито и во что такие удовольствия обходятся, то тут — как смотреть. Реклама тоже чего-то стоит. А вот за рекламу он ни разу в жизни не платил, всегда предпочитая создавать информационный повод. Иногда в субботний вечер репортажи из Дубинок шли по пяти программам московского телевидения, минута в которых стоила дороже, чем любой банкет.

Впрочем, дело все же не в подсчетах, а в страсти форсануть. Вот на собственном юбилее («В душе младенец, а по паспорту — полтинник») в Доме писателя, где едва удалось усадить за столы две сотни приглашенных, юбиляр берет слово:

— Передо мной была альтернатива: двести раз тоскливо поужинать с водкой одному или сделать это однажды, но весело и вместе с друзьями...

Тогда книги и банкет, потом юбилей, сейчас открытие музея. Все с понтом, с грохотом, с размахом. Да еще и ветряк.

на голом энтузиазме

Ближе к закату Дудинскас с помощью подхвативших его друзей, взобрался на пару массивных жерновов, сложенных у подножия мельницы, и, сунув пальцы в рот, громко свистнул.

С верхотуры тут же выглянула чья-то голова. Удовлетворенно кивнув, Виктор Евгеньевич махнул в сторону музыкантов, которые сразу на полуфразе остановились, отчего народ, толпившийся на косогоре у фуршетных столов, развернулся в его сторону и притих, торопливо дожевывая бутерброды.