Дурацкий способ

Под крышей небоскреба он проводит день вместе со многими другими дикарями. Листает бумаги, что-то чиркает на них, разговаривает с кем-то, кому-то невидимому что-то кричит в трубку. Проходит какое-то время, он глядит на часы и бежит поесть. Потом возвращается и делает те же движения, повторяет те же слова и жесты до вечера. Он очень старательный работник, примерный служака, но его не ценят. Один Ог знает, чем он занимается, хотя у них это считается мужским делом. Какой-то бизнес, вернее всего рекламный. Как это ни глупо, но многим дикарям нравится такая работа. Она заполняет время, а нет более несчастного существа, чем американский безработный.

Но вот стрелки показывают, что день окончен, и нью-йоркский дикарь спешит в бар. Ну и денек, жалуется он соседу по стойке. Сколько дел провернул, сколько бумаги исписал! Но зато какой прогресс, какие грандиозные цели! Дикарь осушает второй стакан, внезапно вспоминает о куче бумаг, ожидающей его завтра, и ему становится тошно. Еще стакан, двойную порцию! Под ложечкой сосет. Куда бы поехать — к любовнице? Не домой же, к своей мегере…

Его распирает от сознания собственной добродетельности: целый день трудился как вол, терпел всяческие унижения, так неужто он не заслужил себе право на отдых? Иначе откуда возьмутся силы, чтоб продолжать такую жизнь завтра, послезавтра и через месяц? Он требует еще двойную порцию виски, поворачивается к телевизору и начинает мечтать. Уехать из Нью-Йорка хоть ненадолго. Нет, навсегда! Добиться места своего шефа, который платит ему гроши и не понимает его. Отомстить всем, кто попирает его и не желает признавать. Выиграть кучу денег. Зажить на широкую ногу, вот так, как сулит проклятая реклама, которую он сам же и сочиняет за письменным столом под крышей небоскреба…

Это лишь набросок, эскиз к портрету нью-йоркского дикаря. Чтоб рассказать о нем подробно, нужно много книг, целые фолианты. Кстати, они написаны. Но еще никто и никогда не объяснил, почему он такой.

Наш герой виновато поглядывает на часы. Перекусить, пожалуй, а после съездить в Центральный парк, послушать модного проповедника Ога, о котором ходит столько разговоров.

И вот он является на мой спектакль. Его микроскопический мозг заинтригован, пленен и восхищен. Ура! Наконец-то нашелся человек, который интересуется его душой. Важный, как Ог, и наверняка премудрый, если его так ценят. Итак, дикарь обретает религию. Он нашел истину. Другие тоже в меня поверили, а он всегда делает то, что другие. Он бросает свои полдоллара в тарелку для сбора пожертвований, и ему записывают отпущение грехов.

Наконец он избавился от мучительного чувства неполноценности, обрел самоуважение. Он пьян своей свободой, он как бы заново родился. По этому поводу он идет в бар, выпивает два стакана крепкого виски, звонит по телефону своей милашке и уславливается с ней отпраздновать спасение души.

Я довольно скоро понял, какое огромное значение придают дикари-американцы цвету кожи. Эти отсталые, суеверные люди отдают предпочтение белой коже перед черной, коричневой, красной и желтой. Кому бы пришло в голову посадить в саду одни лишь белые цветы — даже лилии; как это было бы скучно, пресно, безжизненно! Но дикари полагают, что их дряблая белая кожа лучше любой другой, поэтому они тщательно изолируют себя от цветных. Их законы, их боги говорят, что все люди равны, но двуличие — вторая натура американцев, и они каждый день нарушают свои законы и божьи заповеди. Себя они считают небожителями. Все к их услугам, все для их удовольствия — хорошая еда, вина, красивая одежда, удобные дома, церковные клубы, все технические новшества. Цветным же, по милости белых небожителей, остаются лишь отбросы, которые они тоже должны заслужить тяжким трудом.

Такова система, провозглашенная дикарями самой достойной и самой совершенной.

Во время вечерних прогулок я мог наблюдать лишь жизнь низов. Из любого положения есть выход. Я нанял хорошего гримера, и этот парень оказался настоящим волшебником: он сделал меня белым (за деньги в Америке можно сделать все!). Затем портной, получивший приличное вознаграждение, превратил меня в настоящего денди. И тогда, нацепив золотистый парик, придававший мне слащавый вид, воткнув в петлицу белую гвоздику, я начал выезжать в свет.

Главное — пустить пыль в глаза! Дикари были в восторге от поддельного красавца. Они решили, что в его жилах течет голубая кровь. Притворяясь демократами, они в душе обожают громкие титулы. Я назвался графом Монте-Киско и сорил деньгами вовсю.

Передо мной открылись все двери — ювелирных магазинов, театров, шикарных ночных кабаре, домов нью-йоркских богачей. Один важный-преважный епископ пожелал завербовать меня в члены своего клуба. Только самым большим снобам открыт доступ в этот роскошный клуб. Я стал желанным гостем всех гостиных и салонов. Меня приглашали на обеды и коктейли. Новые друзья из высшего класса порой оказывали мне честь, прося у меня денег взаймы.