Читаем Дурдом на выезде полностью

Дурдом на выезде

— Куртик, миленький, что же это такое? Изменяют мне все, кому ни лень, — пьяно рыдала Ася.

Бьюмон сочувственно слушал и, сокрушаясь, вздыхал:

— Да-а! Да-а! И тебе, детка, досталось.

— А ведь мне так мало надо! Чуть внимания, кроху ласки, щепотку любви, и вот уже я готова горы свернуть ради него, единственного, родного. Ему и делать-то ничего не надо. Подбрось хворостину в огонь и грейся-лежи.

Бьюмон, трезвея, воскликнул:

— А ведь я, пожалуй, готов тебе услужить.

— В каком смысле, — не трезвея, спросила Ася.

— В самом прямом. Ты очаровала меня.

— Правда?

— Клянусь! Впервые встречаю такую несчастную женщину. Знаешь о чем это говорит?

— О чем?

— О том, что ты необычайно добра.

— Как ты об этом узнал?

— Путем логики. Доброта в нашем мире — слабость, нечто сродни болезни: на доброго человека липнут несчастья, как на слабого здоровьем вирусы и микробы. Раз у тебя все так не складывается, значит сам бог мне тебя послал. Знаешь, что я придумал!

Ася глянула на него и сказала:

— Не знаю, что придумал ты, но я придумала вот что. Курт, я так не могу. Ты хотя бы оденься, а то сидишь тут голый. Честное слово, мне неудобно.

Бьюмон, с отчаянием махнул рукой:

— Так и быть! Тащи свой халат!

Вырядившись в Асин халат он заявил:

— Надоело!

— Что? — удивилась она, встревожено скользнув взглядом по только что начатой бутылке рома (второй уже).

— Нет, не это, — успокоил ее Бьюмон. — Цивилизация надоела! Только представь: шум машин, блеск бриллиантов, огни рекламы, клубов веселая кутерьма, а над всем этим витает скука!

Ася продолжила:

— И тоска!

— Эх! — закручинился Бьюмон. — Вот так взял бы и уехал бы в Растердяевс!

Просверлив Александру пытливыми глазами, он поставил вопрос ребром:

— Признавайся, поедешь со мной?

На секунду задумавшись, она щелкнула пальцами и с внезапно возникшим азартом воскликнула:

— А и поеду! И к черту все!

Бьюмон предупредил:

— Но до этого мы поженимся. Такой образованной жены у меня еще не было.

— А у меня не было такого качка, — призналась и Ася. — Точно! Поженимся и в Растердяевск!

Бьюмон еще раз взволнованно уточнил:

— Там точно нет стриптиз-баров и порно-клубов?

Она его успокоила:

— Нет, там всего один ресторан, который хуже рабочей столовой.

Он возликовал:

— Еес! Даже не верится!

— Там под асфальтом всего одна дорога. Остальное: осенью — грязь, летом — трава.

— Еес! Еес! — прыгал от радости Бьюмон. — Надо выпить за это!

Она согласилась:

— Выпьем!

Когда выпили, Бьюмон задумался — еще бы, такой решительный шаг…

— Я тебя буду ко всем ревновать, — вздохнула Ася. — Таких красавцев, как ты, наши бабы не видели. Ты не будешь мне изменять?

Он удивился:

— Изменять? Нет, не для этого я женился. Если честно, разнообразие мне давно надоело. Во где оно у меня, — полоснул он по горлу ладонью. — Тошнит!

— Да? — Ася пытливо заглянула в его глаза.

— Не сомневайся! — заверил Бьюмон. — Знаешь где водятся самые верные мужья и жены? — спросил он и сам же ответил: — В вертепах.

— Да ну? — усомнилась она.

— Клянусь! Я для того и женился, чтобы намертво с развратом тем завязать. Все! Хватит! Хочу чистой и честной жизни. Жена, дом, работа.

Ася вдруг взволновалась:

— А как же мы будем жить? И на что?

— Я буду тебя содержать.

— Как?

— Надо подумать. Сколько народу проживает в том Растердяевске?

— Ой, даже не знаю.

— Тысяч пятьдесят наберется?

— Думаю, да.

— Отлично. А девки там как? Красивые?

Ася насторожилась:

— Девки? А зачем тебе девки?

Бьюмон ее чмокнул в щеку и успокоил:

— Только для дела.

Она пожала плечами:

— Всякие есть.

— Отлично! Так говоришь, о порно-клубах там не слыхали?

— Нет, ты что.

— Значит услышат. Открою в Растердяевске порно-клуб и заживем!

Ася вскочила:

— Как порно-клуб? Ты зачем туда едешь?

— Завязать.

— А как же клуб?

— А, черт! — расстроился Бьюмон. — Видишь, как засосало. Одно на уме. Ничего, ты не бойся, я отучу себя от вредных привычек.

Ася хлюпнула носом:

— Сомнительно.

— Отучу! Ну чего ты ревешь?

— Измена! Измена везде! Мы еще и не поженились, а ты нахально планируешь как будешь мне изменять!

— Да брось ты, — вразумлял ее Бьюмон. — Об измене и речи нет. Ты не так поняла.

— Нет! Это рок!

— Рок нас и свел!

— А зачем? Чтобы и ты мне изменял?

— Почему я должен тебе изменять?

— Мне все изменяют!

Бьюмон бросился к Асе, она от него. Он упал на колени, взывая к участию. Она снизошла, их тела сплелись в чистом духовном порыве: оба рыдали, как дети, и как дети утешали друг друга.

В этот драматический миг раздался решительный и настойчивый стук в дверь.

Следом голос требовательно вопросил:

— Ты здесь, Александра?

— Горохов! — исступленно прошептала она.

— Кто такой этот Горохов? — не выпуская ее из объятий, спросил удивленный Бьюмон.

— Самый главный изменник!

Не успела она фразы закончить, дверь распахнулась — изменник вошел.