Дурдом на выезде

— Вы встретите своего жениха. Будущего мужа, — и добавил: — Симпатичного молодого человека, умного и весьма состоятельного. Вы поняли?

— Да, — скрывая свое недовольство, ответила Ася.

— Выполняйте.

Это была Мексика. В соломенной шляпке и ситцевом платье Александра летела по улицам Мехико, направляясь к указанной площади.

«Какой он, мой будущий муж? — гадала она. — Надеюсь, что добрый. Невозмутимый. Нераздражительный. Терпеливый. Надеюсь, он не способен назвать женщину дурой. Способен понять ее, проникнуть во все тайники ее женской души. И, самое главное, честный, не склонный ко лжи. В общем, точь в точь как Горохов».

Асино сердце сжалось от любви и тоски. Никогда она не чувствовала себя такой несчастной. Горохов, Горохов, Горохов… Зачем он меня обманул? Почему не сказал, что мы никогда больше с ним не увидимся? Я бы призналась ему! Он бы понял!

Огромный черный Кадиллак, медленно движущийся вдоль тротуара, слегка притормозил, дверца открылась, раздался хрипловатый мужской голос.

— Вас подвезти? — спросил он по-русски, с сильным испанским акцентом.

«Это же пароль!» — вспомнила Ася и ответила:

— Да, если вам будет нетрудно.

— Садитесь.

Александра погрузилась в прохладу салона и с интересом взглянула на спутника. За рулем сидел мужчина в светлых полотняных штанах и легкой полупрозрачной рубашке. Мексиканская шляпа огромными полями прикрывала половину его лица, позволяя увидеть Александре лишь смоляные напомаженные усы и волевой подбородок.

— Ай-яй-яй, — воскликнул мужчина. — Я вижу этот прекрасный мучача впервые в жизни, но уже страстно хочу видеть ее каждый день.

— Да, конечно, — вежливо отозвалась Ася. — Для этого я и прибыла.

Мужчина залихватски оправил усы, небрежным движением сбросил сомбреро и посмотрел на Александру в упор хитрющими глазами Горохова.

— Значит, алгоритм такой, — сказал он уже без всякого акцента. — Нефтяной магнат средней руки увидел тебя по телику и до одури страстно влюбился. Бросив свои важные дела, он нанялся к тебе телохранителем. Не добившись любви неприступной госпожи Ушаковой в этой неблагодарной роли, он затосковал и вернулся на родину. Вот тут-то эта парочка случайно и встретились вновь. Ушакова не узнала в магнате бывшего телохранителя, но зато полюбила его всей своей строгой душой.

Горохов расхохотался и, щелкнув азартно пальцами, самодовольно спросил:

— Как думаешь, эта сказочка для твоих домохозяек подойдет?

Поймав скептический взгляд Александры, он продолжил:

— Или не очень?

Она не могла больше играть надменную строгость.

— Не знаю, как для всех домохозяек, — воскликнула Ася, бросаясь на шею Горохову, — но одной из них эта сказочка по душе!

Обнимая ее, Горохов (уже серьезно) признался:

— Этой встречи я ждал всю свою жизнь.

— Шут ты гороховый, — сдирая с него усы, ехидно хихикнула Ася.

— Ну и дура же ты! — взорвался Горохов. — Опять все испортила!

— Опять ты за старое! — рассердилась она, собираясь покинуть машину.

В отчаянии он воскликнул:

— Вижу, ты собралась совершить убийство!

Александра с недоумением на него оглянулась:

— Какое убийство?

— Жестокое. Если ты уйдешь, я мгновенно умру, — заверил Горохов.

Она сардонически усмехнулась — он решил уточнить:

— Больше месяца не проживу. Загнусь от тоски и горя.

— Но участь такая тебя не пугает, раз ты не можешь расстаться с привычкой называть меня дурой, — с обидой ответила Ася.

Горохов недоуменно признался:

— Почему же, пугает. Но я же не знал, что тебе это не нравится. Вот, сказала, теперь буду знать.

Александра нахмурилась и спросила:

— А серьезным ты можешь быть? Любовь — это не шутки.

Он согласился:

— О, теперь и я это знаю. Но что поделаешь, — вздохнул он, — я столько лет принадлежал только себе. Нелегко передавать себя в женские руки, со страха «дерзю».

— Держу, — механически поправила Ася и задумалась: «Похоже, снова неправильно».

— Ты-то держишь, — согласился Горохов, — держишь меня в рукавицах ежовых, как все бабы. А нам, мужикам, остается только дерзить.

Александра вздохнула:

— И это называется признание в любви?

Он рассердился:

— Но почему женщинам так необходимы признания? Неужели ты думаешь, что я стал бы звать дурой нелюбимую женщину?

Она мученически закатила глаза:

— Господи, дай мне силы! Мои на исходе!

— Но что я, черти вас баб всех дери, должен тебе сказать? — с чувством воскликнул Горохов. — Клянусь, я не знаю! Сама же знаешь, что люблю я тебя! Люблю!

Александра, прикрыв его рот ладонью, нежно шепнула:

— Хватит. Больше не надо.

Горохов вздохнул с облегчением:

— Слава богу!

— Но как же ты любишь меня? — озорно спросила она. — Я же женщина, а ты говорил, что у женщины одно на уме: привязать к своей юбке мужчину. В то время, как мужчина — покоритель вершин, радеющий о важном и нужном деле.

Александре вдруг показалось, что он незаслуженно уязвлен ее словами.

«Зачем я все время его колю? — удивилась она. — Не вижу, тоскую, а увижу — одни гадости на языке, а потом удивляюсь почему он так скуп в проявлении чувств. Сама же его и отталкиваю».