Дурень. Книга вторая. Позывной "Калмык"

— Ну, пока эти башибузуки не начали нас убивать, разрешите всё же представиться. Это мой друг и по совместительству лучший композитор России — Михаил Иванович Глинка. А ваш покорный слуга мадмуазель, — господин в шинели изобразил куртуазный поклон с маханием своего цилиндра по снегу, — Виельгорский Михаил Юрьевич — действительный статский советник и почётный опекун Санкт-Петербургского опекунского совета, а ещё управляющий воспитательного дома, Мариинской больницы и Училища глухонемых. На днях был пожалован в шталмейстеры. Именно ваши лошади, мадемуазель Анна, и подвигли меня на это знакомство. Лучшей тройки и в императорских конюшнях ещё поискать. (Шталмейстер (лат. agaso, нем. Stallmeister — буквально «начальник конюшни») — главный конюший, придворный конюшенный в чине 3-го класса; собственно для лиц, состоящих при придворной конюшне).

— Мадмуазель Анна, вы в Петербург направляетесь? — Глинка тоже снял меховую шапку и помахал ею, склонившись в шуточном поклоне.

— Угу, — сказал безусый азиат.

— Да, господа, мне мой батюшка велел мир посмотреть и себя показать.

— А давайте проделаем остаток дороги вместе…

— Боюсь, господа, что в наш дормез вы не поместитесь, там много вещей.

Глава 16

Событие сороковое

На дороге всегда так… всякий, кто едет медленнее вас, — слабоумный; всякий, кто едет быстрее, — псих.

(Вы замечали: всякий, кто едет медленнее тебя, — идиот, а всякий, кто быстрее, — дебил.)

Джордж Карлин

В Москву Сашка ездил на почтовых лошадях. Ходил оформлял подорожную денежку платил. Не так и много. Четыре копейки верста. А с другой стороны, от Тулы до Москвы, а потом от Москвы до Питера, получится вся тысяча вёрст. А это уже четыре тысячи копеек. Ну, тоже не бесконечные деньги. А обеды или там ужины на станциях или постоялых дворах. А сам ночлег в этих клоповниках. Все же авторы книг, где путешествие по России описывают, начиная с Радищева, ругают ночевки в сих заведениях. И наше всё в «Станционном смотрителе» отметился. Тут про Радищева Сашка неожиданно вспомнил в дорогу собираясь. Началось с того, что зашёл он в гостиную, а там Машка Аньке книжку вслух читает. И что-то знакомое читает. Сашка подошёл посмотрел обложку и офигел. Это был далеко не рыцарский роман. Это была явно запрещённая, ну раньше так точно, книга «Путешествие из Петербурга в Москву» господина Радищева. Кох уже один раз из-за этой книги пострадал, а потому изъял и сжег. Оказалось, была эта книженция в кабинете отца спрятана в другой обложке, а эти читательницы нашли и решили приобщиться. А пострадал Кох ещё в Харькове в танковом училище. Дал ему комсорг поручение там к какой-то годовщине чего-то подготовить доклад минут на десять по обличению крепостничества в царской России. Понятно, что Виктор вспомнил про Радищева. Сходил библиотеку и взял книгу. Там, он точно помнил из школы, была глава про то, как крестьяне бар убили.

Книга небольшая и Кох её всю за вечер осилил, в том числе и про убийство это. Там такая история, было у… барина три сына, и все трое дебилы. Ходили они по деревне и девок насиловали. Двое, значит, держали, а один пользовался. Ну и нашли очередную, отбившуюся от стада тёлку и начали к ней домогаться. А тут её жених из кустов с колом выскакивает и давай насильников бить. Поймали его потом и решили забить кнутом насмерть, а народ в селе взбунтовался и всех барей убили. Ну, солдаты всех повстанцев повязали и на суд, а судья то ли честный, то ли женой барина купленный. Не захотел всех мужиков в Сибирь отправлять. Скорее всего, всё же женой купленный. Мужа нет, сыновей нет, так ещё и всех крестьян изымут. Вот она и подсунула судье со странной фамилией Крестьянкин денежку. Но там ничего не получалось у бедолаги, и он в отставку ушёл. Понятно, про это правда не написано у Радищева, но следующий судья мужиков кого повесил, а кого в Сибирь отправил, а жена барина и без денег даденых Крестьянкину осталась и без мужиков. А нефиг, нужно было сыновей нормальными воспитывать.