Дурная кровь

– Эл приехал на следующий день, он был совсем плох, почти не разговаривал. Но потом внезапно пошёл на поправку, не так чтобы быстро, но с каждым днём ему становилось лучше. Через месяц он снова появился на работе, и словно ничего не произошло. На Рождество, вот такое же, как это, как раз на пятый день, мы разговорились, и он сказал, что получил кое-что взаймы, и за это должен будет заплатить. А потом дал мне конверт вот с этим листом. Погоди, чуть позже покажу, обязательно. Я вот что думаю, он заплатил тобой.

– В каком смысле? – удивился Павел.

– Ты – это его плата за несколько лет жизни. Твои родители, Павел, это сделали.

– Нет, – Веласкес облегчённо рассмеялся, – поверь, Падди, я знаю, кто мои родители. Мать меня бросила, отец не стал бы помогать, скорее, наоборот. И уж тем более не сделал бы это ради меня.

– Да? – Патрик внимательно посмотрел на Павла. – Полагаю, ты не можешь об этом говорить?

– Нет.

– Значит, я ошибался, и это кто-то другой. Держи, это тебе.

Лист, который Патрик протянул Павлу, был с таймером, который запустился, стоило ему взять экран в руки, обратный отсчёт показывал, что остались две минуты.

– Копировать бесполезно, – предупредил капитан, – я уже пробовал, сверху вероятностный поляризатор, он даже военные объективы засвечивает, каждый раз получаются новые изображения, и идентификационный датчик наверняка настроен на тебя. Ты там видишь что-нибудь?

Павел кивнул, глядя на фотографию. На ней была запечатлена женщина лет двадцати пяти, светловолосая, в серебристом бикини, она сидела на корме яхты, глядя прямо в объектив. Над фотографией женским округлым почерком было написано:

«Лично в руки Павлу Веласкесу в пятый день Рождества 329 года, без свидетелей, с восьми до десяти часов первой трети. Не вскрывать, не копировать – встроена система самоликвидации».

– И что там?

– Женщина. Молодая и красивая.

– Всё в этом мире сводится к молодым и красивым женщинам, – Патрик криво улыбнулся. – Посмотри на надпись, Эл был уверен, что не сможет отдать тебе сам эту штуку, значит, он также знал, когда его убьют. И ещё кто-то знал, что через какое-то время среди нас появится Павел Веласкес. Смешно, правда?

– Ничего смешного нет, – Павел бросил последний взгляд на фотографию, та ярко вспыхнула, экран почернел. – Вот и всё, пропала. У тебя нет больше никаких идей, кто мог это сделать? Убить дядю Эла?

– Нет, – Патрик покачал головой, – почти никаких зацепок. Только этот странный посетитель, его потом показывали в новостях, он покончил с собой, выбросился из окна. Но когда они с отцом разговаривали, я случайно услышал имя. Мне кажется, этот человек должен что-то знать, но сейчас мне до него не добраться. Джон Маккензи.

– Конечно же не добраться, он, наверное, помер давно, – Веласкес фыркнул, – это же тот учёный, который открыл эффект Маккензи лет сто назад, он вычислил режим работы портала, который так и не заработал, если ты не в курсе, о нём даже в школе иногда рассказывают.

– Жив и очень даже здоров, сейчас бригадный генерал Сил обороны. Только он из бункера не вылезает, с моим допуском я там даже через второй периметр не пройду, а тебя на километр к базе не подпустят, – Патрик поднялся, – отец хотел, чтобы его похоронили в океане, мама скоро прилетит, и тётя Тереза, и все остальные, так что надо всё организовать. Поможешь?

4 января 335 года от Разделения, среда

Двадцать часов сна – это не так много, если в сутках их тридцать. Взять треть от одних и треть от других, и останется ещё много времени для дел. Веласкес именно так и поступил, улёгся в формально уже чужую постель с наступлением последней трети и проспал до начала второй следующего дня. Он бы и дальше лежал с закрытыми глазами, дремал и думал о чём-нибудь приятном, например, что уже почти ничего не болит, а заживление идёт гораздо быстрее, чем он предполагал, но на коммуникаторе висели несколько сообщений, и два из них были из «Ньюс».

– Ну да, я же теперь центр внимания, – Павел лениво потянулся к очкам, нацепил их на нос, смахнул предложения из банка и отчёт из больницы, со своим здоровьем он как-нибудь разберётся сам. А потом рывком сел на кровати.

Первое сообщение было от отдела кадров «Ньюс», симпатичная девушка с чёлкой и ярко-красными губами зачитала приказ о разрыве контракта и о том, что «Ньюс» отказывается от любого сотрудничества с Павлом Веласкесом, дипломированным репортёром. За уже переданные материалы «Ньюс» выплачивал сто тысяч реалов. Павел прокрутил сообщение три раза, пытаясь вникнуть в смысл – вдруг он упустил какие-то детали, прочитал присланные документы и собрался уже было позвонить Тимми, но второе сообщение было как раз от маленького индуса.

«25:00, не звони».

И дальше шёл адрес в Верхнем городе. Павел проверил его на карте, район был закрыт белым пятном, улицы изображались схематично, с номерами домов и без подробностей вроде имён хозяев недвижимости, значит, там жили люди, которые не желали, чтобы в их личную жизнь вмешивались посторонние.