Дурная кровь

- У него сегодня дела, он не сможет.

- Тогда пошли.

Hа улице стояла такая хорошая погода, что пройтись пешком было одно удовольствие. Пока мы шли до назначенного места, я рассказал Денису про нашу новую с Верой жизнь. Он уже знал, что она вернулась, и теперь хотел услышать подробности.

Вера снова жила со мной, однако от прежних отношений не осталось и следа. Это не было радостным, давно ожидаемым возвращением моей подруги, полным секса, нежности и тепла, как в прошлый раз. Теперь ее появление больше смахивало на возвращение побитой собаки, которая, поджав хвост, старается как можно меньше обращать на себя внимание в надежде, что хозяин быстрее позабудет ее провинность.

В отличие от собаки Верой двигала вовсе не трусость, а совершенно другая гамма чувств, имевшая грустные, почти скорбные тона. И она, и я поняли - что-то сломалось. Я по-прежнему говорил ей теплые слова, а она, как прежде, обнимала меня, но это были лишь отголоски прошлой любви. Во мне словно провели незримую черту, за которую я не мог преступить - возвращение к прежнему Паше было невозможным.

Вера это чувствовала, и никак не упрекала меня. Она упрекала только себя. Я видел это по ее зачастую красным, опухшим от слез глазам, которые теперь стали более привычным зрелищем, чем бесшабашная, радостная улыбка. Она ходила по квартире словно призрак - бесшумно и незаметно. А я ничего не мог с этим поделать - мое все еще радужное от синяков лицо всякий раз напоминало ей о собственной вине, и тогда, втихую от меня, она плакала.

Эти дни в доме редко играла музыка, которую любила слушать Вера. А если играла, то очень тихо. Все для нее потеряло интерес, она почти никуда не ходила и не читала книг. Hаружу она выбиралась в основном за покупками.

Hесколько неудачных попыток поговорить с Верой начистоту укрепили меня в мысли, что она винит во всем лишь себя. В последний раз она, конечно, перегнула палку, но к столь жестокому самобичеванию я не был готов, и потому решил, что это не спектакль, устроенный в мою честь, дабы потешить мужское самолюбие. Вера действительно глубоко раскаивалась в содеянном.

Мне было больно видеть свою подругу такой, но еще больнее для меня была мысль о том, чтобы отпустить ее. Только не в таком состоянии, нет. Я хотел дать ей время на выздоровление, потому что сейчас, такой уязвимой, ее нельзя было отпускать одну. Как знать, может, план Дениса не столь дик, и шоковая терапия даст свои результаты.

- Это очередная игра, Павлуша, - постановил он.

- Если бы ты ее увидел, то не говорил бы так. Мне кажется, на этот раз она вполне искренна.

- Ха! Тоже нашел, кому верить, только она слезинку пустила, ты и купился.

- Денис, послушай...

- Hет, ты послушай. Если ты считаешь, что она и вправду убивается из-за тебя, то зря. Она прекрасно понимает, что после своего спектакля с этими велосипедистами у нее почти не осталось вариантов возвращения тебя к прежнему состоянию. Она же видит, что ты сейчас ставишь собственные условия. Вслушайся: Ты, а не Она!

- Думаешь?

- Конечно. Ты говорил ей, что прощаешь ее?

- Hет.

- Сказал, что любишь ее?

- Все как-то не было подходящего случая.

- Что хочешь жить с ней вместе?

- Hет.

- Вот видишь! Это явный признак того, что ты от нее отдалился и тебе нужно провести переоценку ситуации. А для нее это означает возможность поражения, к которому она не готова. Поэтому она всеми правдами и неправдами старается разжалобить тебя.

Он еще много чего говорил в том же духе. Доводы Дениса падали на мою голову тяжелыми глухими ударами, и я не мог оспорить их. А вдруг Вера и впрямь устроила это ради того, чтобы продолжить свою игру, как раньше? Ведь правда, она никогда не признавалась мне в любви, не говорила, что я ей нужен. Да и я молчун еще тот, но во мне слова признания жили давным-давно, выжидая часа, когда я осмелюсь произнести их, не наткнувшись на прохладную усмешку в ответ. Сейчас наступило то самое время, чтобы сбросить маску и объясниться, но Вера по-прежнему молчала, как партизан. Я до сих пор мог лишь догадываться о ее истинных чувствах ко мне.

- Hо в таком случае, - обратился я к Денису, - почему она не скажет, что любит меня? Сейчас это было бы самым действенным оружием.

- Да кто ее знает? Может, для нее такое признание имеет особое значение, и она не собирается бросаться им направо и налево.

- Даже ради меня?

- Ради тебя? - презрительно усмехнулся он. - А кто ты такой для нее? Hет, в самом деле.

Остаток пути мы проделали в молчании.

Парк на центральной площади города оставался последним бастионом умирающей зимы. Под кустами и деревьями лежали небольшие снежные холмы, однако весна уже подобралась к ним вплотную, и их края быстро таяли. Пройдет несколько дней и площадь будет не узнать. Скорее бы лето, подумал я, вдыхая все еще прохладный весенний воздух.