Дурная кровь

Я посмотрел на него: лоб покрыт бусинками пота, глаза красные, руки трясутся. Не следовало пренебрегать мнением Кэролин Дэгг только потому, что ее манеры действовали мне на нервы; или потому, что я не хотел считать этого человека алкоголиком. Но сейчас не было времени все это обдумывать.

— Давайте поедем, повидаемся с вашим дядей, — предложил я.

Глава 23

Дом для престарелых Святого Бонавентуры, большая вилла из красного кирпича викторианской эпохи, располагался на тихой площади в западной части Сифилда. Здание в неоготическом стиле с окнами-витражами, коническими башнями и шпилями, под дождем производило впечатление замка с привидениями из детских сказок. Каменная резьба над главным входом изображала ангелов, ведущих трехмачтовик по бурному морю. Сестра Урсула в серой униформе, серо-белом головном уборе и серебряным распятием на шее оказалась угловатой, энергичной женщиной лет шестидесяти. Она поднялась с нами по лестнице на второй этаж и по коридору, обшитому деревянными панелями, повела все еще слабо сопротивлявшегося Рори в комнату Джека Дэгга. Я остался на лестнице. Витраж в окне этого этажа изображал девятый этап испытаний души, третье грехопадение; выше в окне на повороте лестницы изображался четвертый этап, встреча с Девой. Интересно, подумал я, есть ли логика в размещении витражей, или они произвольно разбросаны по этому дому для умирающих. До меня доносились женский плач, звуки работающего телевизора — шла передача о скачках. Свистящим шепотом две пожилые женщины обменивались мнениями об онкологах, анализах и благословенном освобождении.

Рори Дэгг выскочил в коридор через две-три минуты. Пробегая мимо меня, он махнул рукой, указывая на дядину комнату, но не произнес ни звука. Сестра Урсула подошла ко мне, и мы вдвоем смотрели, как он с грохотом скатывается по лестнице и бегом кидается через вестибюль к двери. Сестра Урсула покачала головой.

— Чего, по-вашему, он испугался, мистер Лоу? Своего дяди? Или себя?

— Прошлого, — ответил я.

Сестра Урсула проводила меня до двери в комнату Джека.

— Вот здесь, мистер Лоу, и живет Джек Дэгг. За свои прошлые грехи.

Ее глаза яростно сверкали. Мне импонировали ее энергия и сила духа; я захотел остаться в этой атмосфере; мне пришла мысль — интересно, умирающих вдохновляет или удручает созерцание такой мощной жизненной энергии, когда их собственная жизнь подходит к концу?

С Джеком Дэггом жизнь расставалась, и об этом свидетельствовали впалые щеки, восковой цвет лица, тусклое мерцание темных глаз. Красные пятна отмечали железы на горле; волосы оттенком напоминали мокрый цемент; костлявые пальцы лежали на покрывале, как два старинных веера. Глаза он закрыл, голова подергивалась из стороны в сторону. Я сел на стул у кровати, вытащил из кармана фляжку с «Джеймсоном», отлил чуть-чуть в стеклянный стаканчик, стоявший на прикроватном столике, и поводил у него под носом. Он открыл глаза и потянулся за виски. Я поднес стаканчик к его губам и влил содержимое ему в рот. Он глотнул и вздохнул.

— Благослови тебя Бог, сынок. Рори мне сказал. Ты про гараж? — спросил он через некоторое время. Голос у него посвистывал, будто в горло воткнули свирель.

— Нет, про ратушу. Они нашли тело.

— Да, ратуша, — кивнул он. — Прости, если я болтаю вздор. Видишь ли, кровь у меня вся испорчена. Мне должны были влить чужую. И костный мозг. Но теперь это ни к чему. Слишком поздно.

— Кеннет Кортни — знаете такого?

— Я их всех знал, сынок. Тогда, в те дни всех знал.

— Джона Доусона?

— Да, с мистером Доусоном… Я для него пару раз делал работу.

— Какую работу?

— Разную. Когда ребята получили тендер, который хотели выиграть мы, я увел их грузовики и бетономешалки, все их инструменты. Иногда каменщикам ломал руки, рабочим делал внушение. Все это для него.

— Это вы похоронили Кеннета Кортни в фундаменте ратуши?

— Я, я его похоронил, только я не знал, кто это. Не задавал вопросов, а как же еще?

— Голова у трупа не была закрыта. Если вы сами его хоронили, то должны были узнать. Должны были знать его по Фэйган-Виллас.

— Когда я его увидел, он лежал лицом вниз. Я только залил его бетоном.

— И эта работа тоже была для Джона Доусона?

— Ага, Джон Доусон мне звонил.

— То есть он вам позвонил и сказал, что на стройке лежит труп, надо его похоронить?

— Ага, позаботиться об этом. Да ведь не впервой. Не мое дело, кто там был.

— Вы еще кого-то хоронили?

— Ага, под гаражом.

Гараж. Общий гараж Джона Доусона и Имона Лоу.

— А вы знаете, кто там был?

— И не хотел знать, сынок. Это вредно для здоровья. В брезенте. Негашеная известь и все такое.

— Вы бы согласились дать показания под присягой обо всем этом? Для «Гарды»?

— У тебя есть еще виски?

Я налил ему еще мензурку. Допивал он уже с закрытыми глазами, но когда я снова спросил, даст ли он показания, старик с неожиданной силой ухватился за мою руку:

— Если я еще буду жив, сынок, я расскажу все даже полисмену. Мне нужны кровь и костный мозг. Но слишком поздно, уже ничто не поможет.