Дурная кровь

Одевался Санни тоже подчеркнуто дорого, хотя и не всегда стильно. Он любил дизайнерские белые рубашки с широченными рукавами, отбеленные джинсы и мокасины Gucci. В вороте рубашки, вечно расстегнутой до середины груди, виднелась тонкая золотая цепочка. Приближение Санни всегда можно было почувствовать заранее — благодаря насыщенному запаху туалетной воды. В общем и целом он выглядел скорее как завсегдатай модных вечеринок, чем бизнесмен на рабочем месте.

Санни был специалистом по программному обеспечению, и по идее именно в этой области он должен был вывести «Теранос» на новую высоту. На одном из первых совещаний, где присутствовал Санни, он хвалился, что за свою карьеру написал миллионы строк кода. Многие решили, что это довольно нелепый способ похвалиться. Всем было известно, что Санни работал в Microsoft, где программисты создавали и поддерживали операционную систему Windows, средняя скорость написания которой также не была секретом — около тысячи строк кода в год. Даже если предположить, что Санни мог писать код в двадцать раз быстрее, чем весь штат программистов корпорации, на создание миллиона строк кода ушло бы не менее пятидесяти лет.

С подчиненными Санни вел себя высокомерно и покровительственно и в совершенно неожиданные моменты делался неуловимым. Когда Дон Лукас приезжал дважды в месяц навестить Элизабет, Санни никогда не было на месте. Один из сотрудников видел факс, который Элизабет отправила Дону с чрезвычайно лестными отзывами о профессионализме и опыте Санни, так что факта его работы в компании Элизабет не скрывала. Однако некоторые, например Дэйв Нельсон, инженер, помогавший Тони Надженту собирать первый аппарат «Эдисон», а теперь сидевший по соседству с Челси, начали подозревать, что Элизабет несколько преуменьшает его роль в компании перед советом директоров.

Кроме того, неясно было, что она рассказывала им об их с Санни личных отношениях. Когда Элизабет сообщила Тони, что Санни теперь будет работать в «Теранос», то он прямо спросил ее, были ли они все еще вместе. Элизабет сказала, что их отношения закончились и теперь это чисто работа. Но как оказалось, это было совсем не так.

Осенью 2009 года Челси отправилась в бельгийский Антверпен для решения вопросов по исследованию для Centocor. С ней полетел Дэниел Янг, выпускник Массачусетского технологического института, доктор биоинженерных наук. Он пришел в «Теранос» полгода назад, чтобы развивать новое направление в компании: прогнозное моделирование. В новой версии презентации для фармацевтических компаний Элизабет делала особый упор на то, что теперь «Теранос» сможет предсказывать, как пациенты будут реагировать на новые лекарства. Для этого в «Теранос» создали свою программу, которая будет обрабатывать результаты анализов, и чем больше данных у нее будет, тем лучше она сможет предсказывать будущие изменения в показателях, связанные с приемом лекарств, уверяла Элизабет.

Это действительно звучало впечатляюще, но был один нюанс: чтобы программа выдавала осмысленные данные, результаты анализов должны быть стабильно верны и перепроверяемы. А уже вскоре по прибытии в Бельгию Челси начала сомневаться, что они этого добьются. В тестовом исследовании представители Centocor изучали реакцию на препарат для астматиков, измеряя уровень аллерген-специфического иммуноглобулина Е (IgE) в крови. Челси убедилась, что приборам «Теранос» далеко до стабильной работы, они постоянно ломались, картриджи заклинивало в ридерах или сами ридеры отказывались работать. А когда с механикой все, казалось, было нормально, результаты все равно были неудовлетворительными.

Санни всегда списывал все проблемы на беспроводную связь и отчасти был прав. Процесс обработки результатов включал отправку данных за океан: после измерения уровня сигнала от фотоумножителя его значение пересылалось на сервер в Пало-Альто. Сервер анализировал данные и передавал окончательный результат на сотовый телефон в Бельгии. Если сотовый сигнал был недостаточной силы, передача данных обрывалась.