Дурная кровь

Анника миновала Хантверкаргатан, и Крунуберг возник перед ней позади пожарной части со своими тропинками, газонами и лиственными деревьями, чей зеленый наряд еще не успел приобрести по-настоящему летний оттенок. В парке рядом с Крунубергсгатан было много народу. Мамаши с детьми, но также и несколько отцов, смех и веселые крики, звучавшие со всех сторон, задели Аннику за живое, воспоминания о прошлом нахлынули на нее. Она миновала песочницы, игровые комплексы и горки, начала подниматься на вершину холма.

Преступление в отношении Жозефины назвали «Сексуальным убийством на кладбище», но это описание не соответствовало истине.

Ее действительно нашли в старом еврейском некрополе, в конце XVIII века находившемся за городской чертой, но сегодня являвшемся частью одного из больших столичных парков. Но убили не на сексуальной почве. Жозефину задушил собственный парень.

Анника медленно шла к нужной ограде. Территорию погоста привели в порядок за последние годы. Дикие заросли убрали, упавшие надгробия установили на место. Насколько Анника знала, здесь покоились двести девяносто человек, последнее захоронение состоялось в 1857 году.

Нечто колдовское было в этом месте. Звуки города не долетали сюда, словно оно находилось в другом измерении, и здесь постоянно царила тишина. Анника положила руку на холодный кованый металл, провела пальцами по окружностям и дугам, стилизованным звездам Давида.

В то жаркое лето Анника делала первые шаги в газете, подменяла отпускников и дежурила на телефоне, принимая звонки от граждан. Это был ее шанс, и она настояла на том, чтобы ей поручили писать о Жозефине. Так появились первые статьи за ее подписью.

Шершавый серый камень на заднем плане, тени от листьев, сырость и жара.

Анника вспомнила, как смотрела в мутные серые глаза убитой, слышала ее беззвучный крик.

– Он избежал наказания, – прошептала она Жозефине. – Попал в тюрьму, но не за то, что сделал с тобой. Пожалуй, уже слишком поздно.

Она почувствовала, как подступают слезы. Тогда она впервые замолчала истину, ни строчкой ни обмолвилась о ней, а потом подобное повторялось не раз. Все это произошло так далеко, но так близко. Свен еще пребывал среди живых в то лето, она чувствовала его злобу в темноте вокруг себя, знала, как он был возмущен и разочарован, когда она нашла работу в Стокгольме, сбежала от него. «Ты не любишь меня?» Неуверенность в завтрашнем дне и страх, шедшие рука об руку, что это могла стать за жизнь?

«Вот результат, – подумала Анника и вытерла слезы. – Я осталась здесь, значит, так надо».

Она убрала руку с ограды, достала маленькую видеокамеру и сняла могилу, сделала крупный план места, где лежала Жозефина, а потом досняла окружающий пейзаж. При необходимости она могла вернуться со штативом и сделать репортаж отсюда. Но в данный момент ей еще было трудно судить, что понадобится сказать в объектив, сначала требовалось собрать и привести в порядок материал. Она повернулась с намерением сразу же удалиться, ей не хотелось оказаться на месте Жозефины, не хотелось находиться поблизости.

Она быстро направилась по Кунгсбрун к зданию прокуратуры Стокгольма. Температура на улице повышалась, у нее вспотела спина. Асфальт пах битумом.

Материалы предварительного расследования практически всегда засекречивались, это также касалось и убийства Жозефины, но Анника достаточно хорошо представляла себе их содержание. В свое время она попросила разрешения ознакомиться с ними, полностью или частично, прекрасно зная, что в исключительных случаях такое допускалось, при условии что это не могло повредить работе следственных органов, и добилась своего. И судя по известным ей данным, Йоахим, парень Жозефины, с большой долей вероятности был виновен в этом убийстве.

Ветер усилился, между облаками появились разрывы, в которых проглядывало голубое небо. Она прибавила шаг.

Прошло пятнадцать лет, но после убийства Улофа Пальме закон изменили таким образом, что срок давности по данному виду преступлений отсутствовал. И поэтому ничто не мешало продолжить работу по изобличению душегуба, если бы сейчас появились новые данные, какой-то свидетель внезапно заговорил.

Мобильный телефон зазвонил где-то на дне ее сумки, Анника остановилась и нашарила его среди многочисленных ручек. Она взглянула на дисплей, это была Барбра, ее мать.

Анника ответила после толики сомнения.

– Где ты? – спросила Барбра.

Анника огляделась, она находилась совсем близко к зданию полиции.

– На работе, мне надо взять интервью у прокурора относительно одного убийства.

– Дровосека?

– Нет, это другой…

– Ты не знаешь, где Биргитта?

Анника подняла глаза к крышам домов. Влекомые ветром облака бесконечной чередой проплывали по небу. Вдалеке у горизонта его снова стало затягивать черной пеленой.

– Нет, понятия не имею. А в чем дело?

Анника услышала нотки беспокойства в собственном голосе.

– Когда она давала о себе знать в последний раз?

Да, действительно, когда же это было? Анника смахнула волосы со лба.