Дурная кровь

Однажды она проходила со своим пуделем мимо дома Хогартов. Пудель – его прозвище в истории не сохранилось – вывернулся из ошейника, нырнул в щель в заборе, промчался через двор и исчез из поля зрения миссис Уилбур. Она зашла во двор, позвала своего пуделька, но он не прибежал на зов хозяйки. Потом миссис Уилбур показалось, что он скулит где-то в доме, и она пошла за ним.

Примерно спустя полчаса ее нашел случайный прохожий. Она смогла рассказать о том, что видела и пережила в том доме, только после того как врачи наложили пятнадцать швов на раны, которые покрывали все ее тело, перелили в нее полгаллона крови, наложили гипс на правую ногу, сломанную в трех местах, и смазали мазью распухшие губы и заплывшие от синяков глаза.

Миссис Уилбур божилась, что напавший на нее – не кто иной, как ее покойный муж Сильвестр. Когда она вошла в дом Хогартов, он сидел за столом в гостиной, положив локти на столешницу из досок. Он был в том же синем костюме, в каком она его похоронила. Первые секунды он вроде как не замечал нежданную гостью, которая, схватившись за сердце, застыла на пороге.

Потом мистер Уилбур ее все-таки заметил, улыбнулся, встал из-за стола и принялся избивать. Миссис Уилбур помнила, как выползла из дома во двор, потом на улицу и уже там потеряла сознание.

Врачи говорили, что раны, судя по всему, нанесены очень острым предметом, и просто чудо, что ни одна крупная артерия не была задета.

Потом были долгие споры о посттравматическом шоке, о бродягах, которые болтаются по нашему тихому округу, и о шерифе, не выполняющем свою работу. В местной газете поместили статью об этом инциденте и целую страницу отвели откликам читателей. Некоторые писали, что надо бы эксгумировать мистера Уилбура и проверить, не стал ли он зомби или, может, превратился в вампира.

Вот в этот самый дом я и пошел одним августовским вечером с девчонкой по имени Марша Джонсон. Мне тогда было четырнадцать, и я был влюблен в Маршу. Ей очень хотелось посмотреть, что там внутри, а я не хотел упускать возможность показать ей, какой я смелый.

И вот около девяти вечера мы стояли напротив дома Хогартов, и я, честно признаюсь, чуть не намочил штаны. Я всегда боялся темноты, а от историй про привидения у меня по коже бегали мурашки. Как-то я начитался рассказов Эдгара Аллана По, так мне потом целую неделю снились кошмары. Если бы Марша попросила меня спрыгнуть с третьего этажа – это было бы легче.

Мы пролезли в щель в заборе, на цыпочках прошли через двор к потрескавшейся парадной двери. Дверь была не заперта. Я мгновенно взмок от пота, а в горле у меня пересохло.

До сих пор не могу понять, что же все-таки произошло потом. Помню, мы вошли в темную гостиную, я включил фонарик, который купил накануне, но он почти сразу погас. Тогда я проверил, плотно ли вставлены батарейки, снял стекло и вкрутил до упора лампочку. Ничего, фонарик можно было выкидывать. За те несколько секунд, пока он еще работал, мы успели разглядеть кое-какую укрытую чехлами мебель, которая напоминала покойников под саваном, и щели в полу.

Мы на ощупь прошли к двери, которая, как оказалось, вела на лестницу. Лестница была похожа на окаменелые останки громадных динозавров, которых можно увидеть в музеях естественных наук. Одно радовало: Марша впервые взяла меня за руку, так что мы не могли потерять друг друга. Скрип половиц сопровождал каждый наш шаг, на сорванных ставнях болтались обрывки штор. В центре гостиной стоял деревянный стол, его ножки наполовину утонули в прогнившем полу. Пахло крысами и плесенью, как старое тряпье и протухшие маринованные огурцы. Я пнул ботинком валявшуюся на полу бутылку, она с грохотом откатилась к стене. Под ногами скрипели осколки стекол, обрывки картона, щепки и пустые жестяные банки.

Мы подошли к лестнице, и я наступил на первую ступеньку, хотя сомневался, выдержит ли она мой вес. И в этот момент я что-то увидел. Не на лестнице, а где-то слева от меня, в той стороне, где коридор уходил в сторону подвала.

Я так и не смог вспомнить, что это было. Не смог описать, вернее, я забыл это уже в следующую секунду. Мой мозг, вероятно, не успел обработать то, что увидели мои глаза.

Люди делят время на секунды, минуты и часы, дни, недели и месяцы, годы, столетия и тысячелетия. Но есть во времени интервалы настолько короткие, что они для нас практически не существуют. Эти частички времени невозможно зафиксировать глазами, осознать разумом или поместить в какой-нибудь каталог наших ощущений.

Было бы намного проще сказать, что я видел привидение в кандалах, или зомби с топором в голове, или одноглазого волосатого великана. Но то, что я видел, в миллионы раз страшнее и ужаснее, чем все эти пугалки, вместе взятые. Вот почему у этого нет названия и его нельзя описать словами. Даже в ночных кошмарах.