Дурная кровь

Я показал ей фотографию с Имоном Лоу и Джоном Доусоном, не в силах сдержать дрожь в руках.

– Боже мой! Джон здесь такой молодой. Это твой отец рядом с ним? – спросила Линда.

– Да.

– Эту фотографию обрезали. Смотри, края потрепаны и оторваны, но не по всему периметру. Что-то вырезали. Смотри, как будто на фотографии был кто-то еще, обрезано по форме головы. Кто бы это ни был, его специально вырезали. Или кому-то нужна была фотография только с одним человеком.

– Кеннет Кортни. Третий мушкетер. Еще один мертвец.

Линда перевернула фотографию и прочитала на обороте фрагмент надписи:

ма Кортни

3459.

– Директора «Кортни-эстейтс» – Кеннет Кортни и Джемма Гранд, – сказал я, – «ма Гранд». Может быть, Джемма Гранд была женой Кеннета Кортни. Или «ма Гранд» – была его мама, и это ее девичья фамилия.

Линда посмотрела на меня так, словно ждала от меня объяснений. Но мне больше нечего было сказать.

Глава 19

Я проснулся в серой предрассветной мгле. Линда целовала мои глаза, от ее слез у меня был мокрый лоб. Она опустилась ниже и возбудила меня ртом, а потом крепко прижалась ко мне. Мы смотрели друг другу в глаза, как будто, если отвести взгляд, случится что-то ужасное. Мы двигались медленно и долго, потом одновременно вскрикнули и кончили вместе. И почти сразу уснули.

Когда я снова проснулся, было уже полпятого. Солнце поднималось над бледно-красным горизонтом. Я чувствовал себя так, как будто спал двенадцать часов, хотя на самом деле почти в четыре раза меньше. Я умыл свое разбитое лицо и внимательно всмотрелся в него. Вчера можно было подумать, что я врезался головой в стеклянную витрину, сегодня было похоже, что я таранил крепкую деревянную дверь. Одежда была в коридоре: костюм выстирали и погладили, белая рубашка – без единого пятнышка крови – накрахмалена, ботинки начищены. Я подумал о том, как часто Линда сюда приезжала, чтобы ее так обслуживали. Эти мысли были неприятны, поэтому я выбросил их из головы: глядя на нее, сделать это было просто. Линда спала глубоким сном, с чуть-чуть приоткрытым ртом, золотистые завитки обрамляли смуглое лицо. Ее аромат все еще оставался на моем теле. Мне надо было принять душ, но не хотелось расставаться с ее запахом. Я хотел написать записку, но решил, что вернусь раньше, чем она проснется.

Рассвет теперь был ярко-оранжевого цвета с темно-красной полосой сверху, он был раскаленный, свирепый, как будто готовый поглотить сам себя. Я вспомнил о пропитанных смертью картинах, которые висят у Линды в спальне. Надо было идти.

Прошлым вечером Толстяк Халлиган ошибался, когда думал, что я не знаю, где Томми Оуэнс. Я доехал на такси до Сифилда. Попросил шофера проехать мимо моего дома. Последний раз, когда мы столкнулись, Халлиганы разгромили дом, теперь им осталось его только сжечь. Вместо этого они вернули мою машину. Я расплатился с водителем и осмотрел ее. В ней был тюбик с кремом для ухода за искусственными зубами и упаковка пластырей под «дворниками» – так Джорж Халлиган извинялся за содеянное. Но он должен был извиниться еще раз.

Я проехал через Сифилд, оставил машину у новой пристани и направился в сторону западного пирса по старой дороге – по рельсам, давно уже не помнившим поезда. Дошел до заброшенного здания старого причала. Стучал в дверь, пока не услышал, как кто-то внутри зашевелился. Чей-то голос спросил: «Кто там»?

Я не думал, что смогу изобразить высокий голос Толстяка, поэтому попробовал говорить, как Джордж.

– Граф Монте-Кристо, черт возьми, кто еще это может быть? Открывай, твою мать.

Я услышал шум отодвигающегося засова, и как только дверь отворилась, чей-то голос сказал:

– Коулм здесь, он…

Бритоголовый охранник был одет в форму морского офицера и держал в руке полицейскую дубинку. Когда он увидел, что я не Джордж Халлиган, поднял дубинку и шагнул ко мне. Я приблизился к нему вплотную, чтобы у него не было места для маневра, и ударил изо всех сил головой. Он завопил от боли, схватившись за сломанный нос, а я втолкнул его внутрь, закрыл за собой дверь и встал у входа. Голова кружилась, рана на левом виске открылась, кровь текла из носа. Я не хотел бить его головой, но у меня не было места для размаха рукой, а теперь я не был уверен, хватит ли у меня сил на что-нибудь еще. Охранник стоял на коленях, прижимая руки к лицу. Я направился к нему.

Он заполз за овальную медную стойку, которая оказалась частью билетного киоска. Там были разбросаны банки из-под пива и коробки от пиццы.