Дурная слава (СИ)

— С тобой я и не боюсь, — непроизвольно смеюсь я.

Не такой уж он и бука, как мне сначала показалось.

— Степан, — догоняет нас Антон, — ты бы для начала представился даме, а потом уж оказывал ей свое внимание. Генерал-лейтенанты так не поступают.

Послушавшись своего старшего наставника, мой кавалер останавливается и, развернувшись, заглядывает мне в лицо:

— Меня зовут Тёпа. С-с-тёпа.

— А меня…

— А тебя я знаю, как зовут!

Хохотнув, я присаживаюсь перед ним на корточки:

— Рада с тобой познакомиться, Степа.

И замечаю выбритую «молнию» на виске мальчишки.

Какой же он модник!

— А это Атон, — размашистым жестом представляет своего дядю племянник. Антон улыбается и делает несколько шагов вперед, от нас. — Атон, подазди! — суетится Степа и торопит меня, ухватившись покрепче за руку. — Подазди! Подазди нас!

И мы буквально бежим к киоску с мороженым и становимся в очередь.

— Угостишь чем-нибудь даму? — понизив голос, подсказывает Степе Антон и подмигивает мне.

— Мне сыколадныя! А тебе?

— Тогда и мне тоже, — киваю я. И пока мальчишка увлечен ярким плакатом с рекламой аттракционов, смеясь, подкалываю Антона: — Кажется, у тебя появился конкурент.

Антон ведет бровью:

— Надеюсь, ты будешь разумна и не поддашься его чарам?

— Надеюсь, ты будешь разумен и не станешь меня ревновать?

— Увы, — показательно серьезно отвечает мне он, — не могу тебе этого пообещать. — И чувствую его ладонь, оказавшуюся на мгновение у меня на талии.

Оглядевшись по сторонам и убедившись, что Степа все еще вертится возле огромного баннера, а тем более не заметив чужих любопытных взглядов в округе, я урываю секунду, чтобы прильнуть к Антону и поцеловать его прямо в губы. Здесь. В парке. В общественном месте. Я делаю это просто потому, что мне хочется его поцеловать. Возможно, я немного поссорилась с головой или запоздало впала в то самое блаженное отупение, но мне действительно этого хочется. Так почему бы и нет?

— Джонни, — умильной улыбкой отзывается он. И, склонившись, шепчет мне, обжигая кожу нежным дыханием: — Когда ты перестанешь делать это?

— Что?

— Сводить меня с ума. И нравится мне все больше и больше.

— Я думала, я давно тебе нравлюсь по максимуму, — невинно пожимаю плечами я. И отстраняюсь. Потому что за нами становится в очередь престарелая парочка.

Они такие славные, подслеповатая старушка со сгорбленным стариком, держащие друг друга за руки, что моя неловкость превышает все потаенные желания.

Но кое-кому плевать на внешнее окружение — похоже, кое-кто видит только меня.

Приподняв одну бровь, Антон заявляет:

— Ты всякий раз умудряешься усугубить сложившуюся ситуацию. Я не знаю, где этот максимум и есть ли предел. Знаешь, пожалуй, я возьму для тебя еще и сахарную вату.

На что я, не сдержавшись, тихонько хихикаю:

— И какая же в этом связь?

Антон аккуратно заводит волосы мне за спину и делает это для того, чтобы вновь склониться и пробежаться губами по коже:

— Я хочу провести некий эксперимент, — и от его нежного шепота по телу бегут мурашки. — Кажется, пора уже выяснить: я зависим от сладенького или… — он легонько целует меня и произносит, как ни в чем не бывало, — всего-навсего люблю тебя, Джонни.

25. Антон

Она такая смешная, когда смущается: опускает ресницы, прячет глаза, становится маленькой-маленькой. Ее едва загорелые скулы вспыхивают теплым румянцем, и лицо озаряется каким-то внутренним сиянием. Но у меня не было цели вгонять Джонни в краску, это случилось как само собой разумеющееся. Я просто сказал то, что последние дни вертелось на языке, и ни о чем не жалею — пусть знает.

— Ты снова стебешься? — пихает меня она, пока я разглядываю ее всю, от и до, в который раз.

Я не устану любоваться этой куколкой никогда. А сегодня она особенно прекрасна. Ее ярко-зеленое платье свободного кроя, стройные ножки в изящных балетках, тонкая нить браслета на запястье, пышная волна золоченых волос у лба, отливающая нашим первым рассветом и растворившей в себе все закаты, — это все не о ней, обо мне.

Я твой. Ты моя.

— Я серьезен. Впрочем, как и всегда. — И протягиваю деньги в окошко киоска: — Два шоколадных рожка и две сладкие ваты.

— Как и тогда, когда показывал мне Кассиопею? — лукаво щурится рыжая бестия. — Или когда расхваливал мои «непревзойденные» сэндвичи?

Степка, заметив, что очередь солидно продвинулась, мгновенно оказывается возле нас. Я подаю ему мороженое и взглядом указываю, чтобы он не спешил присваивать его себе. И обязательно улыбнулся. Но делаю это так, чтобы Джонни моих намеков не видела.

— Это тебе! — широко растянув свой крохотный рот, передает рожок мой лучший ученик пикапа. Но тут же сдувается, хмурится и по-детски затягивает нудную песенку: — А мне? А мне? А мне? Атон, а мне? — И выдает меня с потрохами: — Я пеледал ей, дай и мне!

— На! — смеюсь я. Хватаю пацана за свободную руку и оборачиваюсь к Джонни: — Ты же в курсе, что тогда я стремился произвести на тебя впечатление.

— А сейчас?

Мы отходим от киоска и выдвигаемся в сторону аттракционов.

— А сейчас, когда я вижу, положительный результат…