Дурнишкес

Как свидетельствовал Временной комиссии Сейма Й.Лёнгинас, член Сейма консерватор Р.Юкнявичене даже заявлялась на финансовые переговоры правительства Литвы и “Вильямса”, касающиеся нехватки оборотного капитала «Мажейкю нафты», хотя не была официально уполномочена участвовать в таких переговорах ни Сеймом, ни правительством. Являлась, как засланный агент, наблюдатель, лоббист...

Это верно, но, сказав "А", господину Лёнгинасу следовало было бы сказать и “Б”. Муж Юкнявичене работал рука об руку с консультантом “Вильямс” A.Абишалой.    Ещё горячие сведения с заседаний правительства оба они передавали Абишале, а тот консультировал представителей “Вильямса”. Те, в свою очередь, информированные о слабых местах правительства, каждый раз планку переговоров поднимали всё выше и выше в свою пользу. Кроме того, Юкнявичене сообщала им о мнении Вэ.Вэ. фон Ландсбургаса и B.Адамкуса,    поддерживавших переговорщиков "Вильямс", отчего те вели себя ещё нахальнее.

Ведь это явное, ничем не прикрытое предательство государственных интересов иностранцам. Такое преступление никакими коммерциями не прикрыть. Государственная измена, как предусматривает Конституция, подлежит строжайшему наказанию, поэтому для прикрытия оной требовался величайший политический скандал. Вот откуда родилось раздутое до непотребства обвинение Р.Паксаса, который якобы дал понять Ю.Борисову, что его телефон прослушивается, будто он сам этого не знал... А перебранка подвыпившего Борисова, не выбиравшего слова в адрес президентского советника Ачаса, была преподнесена как преступление, способное подорвать наше государство. Если независимой республике столько-то и требуется, что бы она рухнула от крепкого мужского словца, так чёрт бы побрал такое государство, пусть оно поскорее грохнется и не мучает своих граждан. Поэтому для эксперимента пробую и я его развалить, угрожая непосредственно президенту, а не его советнику:

А иди-ка ты, Адамкус, сра... зу сейчас за своими тапочками! И что ты мне сделаешь, если после этих моих слов начнётся новая революция? Думаешь, оранжевая? Чёрта с два! Ярко-красная!..

СОБСТВЕННОСТЬ НЕ СВЯЩЕННА, ЕЁ ТОЛЬКО ВОРЫ ОСВЯТИЛИ

-    Правда ли, что в независимой Литве скоро можно будет заказывать продукты по телефону?

-    Правда, только выдавать их будут по телевизору.

-Чем отличается террорист от консерватора? С террористом можно договориться.

Самый короткий анекдот: Киркилас-премьер.

Мой отец, как и все молодые люди, когда-то был активным революционером и в армии был не низшим по чину, однако, вернувшись в Литву, прервал все связи с боевыми товарищами, особенно в 1937 году.

Он любил меня поучать:

-    Когда варишь картошку, надо снимать пену, когда тушишь мясо, этой пены появляется ещё больше, но когда вскипают люди, когда начинаются бунты и революции, той пены за всю жизнь не снимешь! Кровавая пена очень надолго пристаёт к краям кастрюли, называемой обществом. Я дырявые шумовки для революции никогда не делал и делать не буду.

Мама за это его обожала:

-    Хватит, навоевался за других, сейчас о своей семье заботиться надо.

Но в сороковом душа не выдержала. В один прекрасный осенний день он взял меня в поездку в Минск.

-    Что мы там делать будем?

-    Навестим моих старых друзей.

Теми друзьями была семья Уборевичей, с которой отец переписывался до 1937 года.

-    Это человек кристальной чистоты. Это святой человек! Он спасал нашу Литву от нашествия поляков.

Я не верю, что он поднял руку против своего народа. Я буду свидетелем... Я докажу... Я всё помню, у меня есть его письма...

В Минске, по адресу, имевшемуся у отца, от Уборевичей не осталось и духу. Откуда-то появившаяся женщина пояснила:

-Дорогой человек, что ты здесь ищешь? Беды, смерти? Беги отсюда без оглядки.

В Каунасе на вокзале нас встретили двое военных и один в штатском. Отца увели, и я пришёл домой один. Через месяц или два отец вернулся сам на себя непохожий. О чём бы его ни спрашивали, он отвечал:

-    Не бабское дело, - это маме.

-    Вырастешь - узнаешь, - мне.

-    Не трещите, - митингующим соседям. - Делом займитесь.

И лишь после войны, отсидев и в немецкой тюрьме, очень соскучившийся, он спросил:

-    Слышал, ты в комсомол вступил?

-    Да.

-    Дело твоё, но я обязан тебе сказать: такой сталинский порядок не имеет права на существование.

-    Папа, ты очумел?

-    Это очумели те, которые расстреливают таких людей, как Уборевич, и не трогают таких, которые мне кости ломали лишь за то, что я против того человека не мог сказать ничего плохого.

-    Этого не может быть.

-    Так есть, сын. Человек быстро привыкает к хорошему, поэтому надолго перестаёт его замечать. Только потеряв это хорошее, он начинает понимать, что случилось. Вот почему негодяи всегда верховодят. Ваш Сталин - бандит.

Я непроизвольно закрыл ладонями рот.

-    Боишься?

-    Боюсь.

-    Не приведи, Господи, если к ним из страха пошёл.