Дурное поведение

– Стой! Сегодня Ваня порадовал, что придурка выписывают. Могу показать сообщения. Так что все в порядке. Думаю, ему это даже пошло на пользу.

– Ты подмешивала ему наркотики в чай! – я поморщилась – пульс оглушал. – Еще неизвестно, как это повлияло на его здоровье…

– Не разговаривай со мной в таком тоне! – рявкнула мама, сверля меня цепким взглядом. – Я очень устала и хочу отдохнуть. Думаю, не стоит предупреждать, что всё это строго между нами?! Вряд ли из фешенебельных апартаментов в престижном районе Лондона ты захочешь вернуться в нашу двухкомнатную халупу в Москве! – собеседница хмыкнула, как будто мы обсуждали новую серию популярного сериала. Я просто не могла поверить в то, что она говорит. – Приходи завтра, и мы спокойно все обсудим! – примирительно улыбнувшись, она отвернулась на другой бок.

В полном смятении я вылетела из госпиталя и, не разбирая дороги, пошла вперед. В голове бурлил водоворот мыслей. Мама обвела всех вокруг пальца, но она оставалась моей матерью, а еще носила под сердцем ребенка. Однако я не могла обманывать отчима – он не заслуживал этого. Никто не заслуживал…

А Руслан…

Сердце сжалось от мыслей о месяцах ужасов, которые ему пришлось пережить. Поступок матери ставил под сомнение всё, что происходило между нами. Возможно, каждое его слово и жест в мою сторону были результатом психотропных веществ. Пульс все еще отплясывал в ушах. Моя реальность раскрошилась, как пряничный домик.

Пробродив несколько часов в окрестностях больницы, я все-таки вызвала такси и благополучно добралась домой. Дрожа от озноба, распахнула входную дверь, стянула с себя пальто и уже собиралась отправиться под горячий душ, однако, прислушавшись, различила неясные звуки, доносившиеся из кухни:

– Иван Иванович, вы дома? – я положила сумку на пол и направилась в столовую.

Распахнув двустворчатые двери, обнаружила Царёва за столом во мраке сумерек. Перед мужчиной стояла бутылка водки. Он выглядел, как мраморное изваяние, глядя перед собой.

– Твоя мама… никогда не любила меня… Скажи, Агния, ты знала об этом? – он поднял глаза, и мои ноги подкосились.

Не в силах выдерживать усталый измученный взгляд, я уселась напротив, уперев локти в столешницу.

– Нет, – только и смогла выдавить, помертвевшими губами.

– Несколько часов назад парни скинули мне отчет расследования. Они были уверены, что Руслана кто-то подставил. Оказывается, за это время проверили всех, кто мог быть хоть мало-мальски причастен: ближайшее окружение, работников обслуги, охрану, даже некоторых моих баб, которые могли затаить обиду… – Царев выдохнул, туда-сюда наклоняя голову, будто у него тик. – А потом все-таки решили взять грех на душу, ведь кто подумает на скромную беременную, управляющую благотворительным фондом?..

Внутри что-то оборвалось. Его боль была такой силы, что отрикошетила в меня.

– …Сергей Радимов – тот самый врач, который лечил Машеньку в последние месяцы её жизни. Вот такая ирония судьбы. Почему вы с матерью не взяли его фамилию? – спросил срывающимся трескучим голосом, глядя на меня в упор.

– Они так и не поженились официально. Мама не хотела идти под венец с животом, а потом отец начал пить. Так и жили гражданским браком…

– Наивный осел. Пора бы смириться, что с женами не везет… – процедил сквозь стиснутые зубы.

– Видит Бог, если бы я знала, никогда не позволила ей… – отчаяние опоясало каждую клеточку тела, не давая договорить.

– На днях я подам на развод. Эти апартаменты оплачены на полгода вперед, никто не заставляет вас выезжать отсюда. Так же, как и деньги на кредитной карте… Я не хочу шумихи. Да и нет сил копаться в этом дерьме. Единственное, я заберу у твоей матери фонд. Знаю человека, который гораздо лучше способен помогать трудным подросткам… – голос мужчины дрогнул.

Взъерошив густые седеющие волосы, он тяжело вздохнул, отводя взгляд.

– Руслан… – пробормотала я, подавив рваный всхлип.

– Мой бедный мальчик. Ему пришлось тяжелее всех. Я никогда не прощу себе, через что ему пришлось пройти по глупости старого дурака. Настоящий Иван Дурак! – собеседник ударил себя по лбу.

Мое сердце сжалось. Внутренности свело от отчаяния, боли и тоски. Хотелось бросить все и примчаться зализывать раны моего растерзанного волка. Отогреть и отлюбить своим теплом… Но вместо этого я твердо сказала:

– Иван Иванович, мне ничего не нужно. Как только вернусь в Москву и устроюсь на работу, перестану пользоваться платиновой картой.

– Ох, Агния, за все это время ты потратила три копейки. Пользуйся на здоровье, девочка. Может, хоть кого-то эти деньги осчастливят…

– Простите нас, ради Бога! – поддавшись какому-то необъяснимому порыву, я подошла к мужчине и крепко его обняла. Он ничего не ответил, судорожно кивнув.

В ту ночь я почти не сомкнула глаз: ворочалась в кровати, пытаясь понять, как нам всем жить дальше. Уже на рассвете сердце не выдержало – я взяла телефон и по памяти набрала его номер.