Проснулся на мокрой подушке: пот льет градом. Возможно, это какая-то реакция на препараты. Пишу гребанный дневник и смотрю на луну, а хочется биться головой о стену, как тот бритоголовый чувак несколько дней назад. Такими темпами скоро у меня потекут слюни. Я реально превращаюсь в мычащее животное.
Я животное. Тупая, никому не нужная отбивная из человечины.
Сегодня я впервые видел сновидения. Мне приснилась Агния. Она плакала и говорила, что не бросит меня даже мычащим инвалидом. Представил, как заболевание прогрессирует, и через несколько лет ей придется подтирать за мной слюни…
Нет. Я бы никогда не поступил так со своей спасительницей. Пусть лучше думает, что я не в состоянии отличить бриллиант от дешевой подделки Люкиной. Даже будучи одним кровавым синяком, я не вынесу ее жалости.
Сегодня я долго наблюдал из окна за парнем, который сидел на лавке в саду, битый час глядя в одну точку. Нормальный пацан, в стильных шмотках. В чем его проблема?!
Чуть позже Столяров признался, что его воспитывала мать певичка. Несколько недель назад она наглоталась таблеток из-за неразделенной любви. У парнишки нет других родственников. Он приехал сюда, потому что не может находиться один дома… Попросил Столярова выпустить меня на улицу. Виктор Сергеевич разрешил.
Лёхе шестнадцать. Одиннадцатый класс, ЕГЭ на носу, а его мать так не вовремя решила покончить с собой. Я подсаживался к нему каждый день, и только сегодня парнишка хоть что-то сказал. Почувствовал себя гребаным доктором Курпатовым. Даже у Столярова не получилось его разговорить, а у меня получилось…
Поставил цель перейти во второй блок, чтобы иметь возможность ходить на прогулку. Столяров уехал на какой-то симпозиум для психов, и меня перестали выпускать на улицу.
Вчера ночью возле кровати появились два медбрата. Они были в стельку. Спорили, кто будет первым меня трахать.
Уродец попытался что-то вколоть мне в руку, но тогда я кинулся на него с ножом. (Удалось спрятать его после ужина несколько дней назад, как чувствовал). Полоснув одного по руке, а второго ударив по яйцам, я истошно заорал, чтобы прибежали охранники.
Виктор Сергеевич вернулся на следующий день. Этих ублюдков уволили. Меня перевели во второй блок. Это настоящий рай по сравнению с корпусом для буйных пациентов.
Я познакомился с Аленкой. Хоть какое-то женское общение за последние месяцы. У нее густые пшеничные волосы, длинные ноги и большая грудь. Вроде ничего.
Странно, но я все равно не могу выкинуть Агнию из головы. До сих пор покрываюсь гусиной кожей при мысли о её рыжих волосах. Она так и не станцевала мне…
Подскочил посреди ночи в холодном поту. Я проснулся. Во всех смыслах, сука, проснулся. В последние дни сознание прояснилось. Столяров сказал, что у меня хорошие анализы. Я и сам чувствую себя абсолютно здоровым. Только сейчас дошло, что же я натворил…
Чем больше времени я провожу с Аленкой, тем сильнее убеждаюсь, что не могу ощутить и толики того, что испытывал к сводной сестре. Мне тошно от её бесконечной болтовни. Никакие транквилизаторы не способны вытравить из головы мою Красную шапочку.
Мысленно я давно называю ее любимой, но никак не решаюсь произнести это вслух, потому что боюсь превратиться в мычащее животное. Ничего уже не вернуть. Я разрушил всё до основания.
Я загадал желание получить телефон. В клинике «Лукоморье» его дают всего на одну минуту раз месяц. Уроды! Я пройду огонь, воду и медные трубы, чтобы заполучить этот звонок.
Буду звонить ей раз в месяц, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Не обязательно со своего мобильника – зачем ей знать?!
Запись заканчивалась схематичным рисунком улыбающейся девочки в плаще и убитым волком у неё в ногах. Я больше не могла читать его откровения – боялась узнать то, отчего будет еще больнее, поэтому закрыла тетрадь.
Стало так больно, что хотелось крушить всё вокруг.