Дурные дороги

Это звучало действительно круто. Вместе с Маринкой, Алисой и Настей я побывала уже на четырех вписках, и каждый раз это были тесные убогие квартирки; большой пафосный дом ― такое в первый раз. Нужно было собираться.

Я сорвала ярлык с черной туники. Немного неудачная вышла покупка: я любила однотонные кофты, а здесь была узкая белая полоска на рукаве. Взяв черный маркер, я закрасила ее, потом ножницами сделала на рукавах надрезы. Надела кофту, просунула в отверстия большие пальцы, сверху натянула серую футболку. Мне надоело ходить раскрашенным попугаем, как Марина. Я решила выработать собственный мрачный стиль.

– Куда-то собираешься? ― Мама заглянула в комнату.

– Гулять, ― сказала я.

Мама обвела меня взглядом и сморщилась.

– Твой стиль меня убивает.

Черным карандашом я провела по векам жирную линию.

– Мне нравится моя одежда.

– Даша, тебе бы что-нибудь поярче и поженственней, юбочек всяких…

– А это что, по-твоему? ― показала я на свою юбку.

– Это не юбка, а не пойми что. Сетка рыболовная какая-то. И цвет этот ужасный…

– Я люблю серый, ― пожала я плечами.

– И какую обувь ты подберешь под этот наряд? Опять свои утюги? Спаришься в них. Может, босоножки, которые мы купили на лето? Ты их еще ни разу не надела. Они тебе подойдут: изящные, на небольшом каблуке… Ножки твои будут хорошо в них смотреться.

– Ма-а-ам! ― Я скривилась, как после съеденного лимона. ― Какие босоножки, когда есть камелоты?

– Ох и тяжело с тобой, Дашка. ― Мама устало вздохнула. ― Все девочки как девочки, мягкие, ласковые, а моя колючая, как ежик.

– Ежик, вывернутый наизнанку, колючками внутрь, ― грустно сказала я своему отражению в зеркале. ― Мои колючки ранят только меня саму.

Мама проводила меня до двери. В прихожей я достала из шкафа косуху Быка. Это его старая, она ему давно мала, вот и отдал. На плечах и груди ― шипы. Я улыбнулась маме и, пока она не успела прийти в себя от увиденного, выбежала из квартиры.

* * *

В этом частном поселке я не была никогда: тут охрана на входе и въезд по пропускам, коттеджи как из рекламных роликов. Вечеринка уже набирала обороты: музыка, танцы, коктейли. Нас встретил сам хозяин дома, высокий брюнет с белоснежной улыбкой, и даже показал дом. Наверху, в просторной гостиной, танцевали. Внизу играли в бильярд.

Я пила и танцевала, периодически уходила вниз и присоединялась к игрокам. Казалось, что в этом доме все происходит так… просто. Здесь сразу чувствуешь себя своей. Эта тусовка мне поначалу понравилась.

Опьянение наступило резко: все ощущения просто исчезли, будто меня накрыло невидимым одеялом. Комната поплыла перед глазами. Я с трудом поднималась по лестнице, которая причудливо изгибалась, накренялась. Я упала и проехалась по ступенькам. Кто-то помог мне встать и заботливо отвел в спальню рядом с бильярдной. Я рухнула на кровать.

Я провалилась в безмятежную пустоту, но тут же что-то вырвало меня из забытья. Это что-то ― постыдное, грязное, неправильное… я не видела, что происходит, но чувствовала: рядом кто-то лег. Меня стали мять и щупать, будто проверяя на спелость, как дыню на рынке. Я не могла пошевелиться, не могла даже открыть глаза, а кто-то лапал меня за грудь, шарил под юбкой. Накатила волна отвращения и ужаса. «Хватит, перестаньте!» ― хотела сказать я, но не могла. Мое тело мне не принадлежало. Было мерзко, подкатывала рвота.

– Пошли пгочь от нее, ггебаные стегвятники! ― раздался вдруг крик где-то рядом. Голос такой знакомый… Тошка?..

– Эй! Эй! Полегче, парень! Мы просто развлекаемся! Мы еще даже не начали!

– Отошел от нее! Иди найди себе дгугую иггушку!

Раздался жуткий удар и чей-то крик:

– Положи кий, придурок!

– Валите все!

– Дебил… Псих… Совсем долбанутый…

И все же парни отпустили меня и вышли из комнаты. Тошка приблизился, стал поправлять на мне лифчик и футболку.

– Где твои тгусы, Сова? ― хмуро спросил он. ― Ага, нашел! ― победно закричал он из угла. ― За камином были. ― Теплые руки заботливо натянули на меня трусы.

– Тошка… ― пьяно сказала я. ― Как ты меня нашел?

Ужас и омерзение схлынули, накатила волна теплоты. Друг стащил меня с кровати, закинул мою руку себе на плечи, и мы поплелись к выходу.

– Ты сама написала мне сообщение, сообщила адгес и умоляла пгиехать. Совсем кукуха поехала, ничего не помнишь? Давай, пьяная ты кугица, поднапгягись немного, хотя бы делай вид, что шагаешь! ― ворчал друг, когда мы покинули дом.

Мы пошли по дороге, выписывая причудливые зигзаги. Я постоянно спотыкалась и пьяно хихикала.

– Ты прямо принц, Тошка. Принц, который спас принцессу от чудовищ.

– Ага. Только вот ты не тянешь на пгинцессу, Сова.

– Со мной… Что-то было? Они что-то мне сделали?

– Нет, не успели. Вгоде бы. Думаю, я пгишел вовгемя.

– Это хорошо.

Тотошка волок меня практически на себе, я была как безвольный кусок дерева. Несколько раз, не удержав, он ронял меня, но тут же поднимал и снова тащил.

– Как можно так ужгаться? Беги и пользуйся, кому не лень!

Резко накатила тошнота.

– Что-то мне нехорошо-о-о, ― завыла я. ― Мне нужен тазик!

– Какой еще тазик?!

– Зеле-е-ененький, пла-а-а-а-стиковый!