Дурочка

Крошечный блестящий осколок соборной души полетел вверх, и небеса ощутимо дрогнули.

Я жалела только об одном – не успела поговорить с родителями Алексы.

Не успела. А им при школе было бы лучше.

И я стала сопротивляться оставшейся половинкой … чего? Тела. Или не тела.

Но сердце стукнуло еще раз. И еще.

***

Андрей Андреевич Замойский стоял во дворе школы и довольно щурился: наконец-то ставили забор! Да какой – основание из камня, кованные решетки.

Бытовики второго класса крутились, убирая мусор. Первый класс в полном составе приводил в порядок дорожку, ведущую к крыльцу.

Солидно смотримся, солидно. Дожили и мы!

Отличный набор года получился, одна Савельева сколько полезного привнесла в учебный процесс, да и с финансами теперь полегче. Кто бы знал… а ведь как неприятно о барышне отзывался штабс-капитан…

– Андрей Андреевич!

– Да, слушаю, Петр Алексеевич, случилось что?

– Не получится у нас принять участие в зимних играх. Савельева не может.

– Отказалась?

– Нет. Сам вижу. Утром на тренировке даже в мишень не сразу попала.

– А как ты хотел? Переболела тяжело. Восстановится.

Тренер мрачно кивнул и побрел к себе в кабинет.

Кабинет – громко сказано. Скорее, склад и маленькая комната отдыха. И то сделали пристрой к гимназическому залу. Кстати, придумали все благодаря той же Савельевой. Ну и Зайцевым, конечно, спасибо. И братику Ванечке, глазастому и сообразительному. Замойский зашел следом и хмыкнул – дежа вю.

Петр Алексеевич сидел точно так же, совершенно несчастный, как несколько дней назад Ванечка, в самом темном и неудобном углу.

Замойский вздохнул и решительно распорядился:

– Завтра возьмем билеты на дирижабль. Готовься. Иван Андреевич телефонировал – полет ему понравился. С барышней сам поговорю, а вы оба отвлечетесь. И привезете ее семью.

***

В дирижабле Петр Алексеевич галантно уступил своей подопечной месте у окошка. Пассажиров немного, рейс оказался специальным, в общем расписании не значился. И летел дирижабль с огромной скоростью – аж сто верст в час. Десять часов полета, потом смена экипажа у причальной мачты и еще десять часов в пути, зато ночью. Все равно спать, а кресла большие и удобные. Утром опустятся к городку Березайка, там рядом и Савельево, но куда дальше направлялся дирижабль… им не сказали. Ну и ладно, не наше дело. Хорошо, что багажа практически нет, полетели на несколько дней, барышня и подарки домашним не взяла. Как знала, что рейс особенный, на посторонний багаж не рассчитан.

Все было замечательно около часа. Девочка с удовольствием смотрела вниз, да и наставник поглядывал. Правда, с опаской. Непривычно все видеть с такой высоты, но как интересно. Все такое игрушечное и чистенькое! А затем подул неправильный ветер, дирижабль задергался во все стороны, верх и вниз. Служащие забегали по салону, предлагая специальные мешки тем, кто испытывал тошноту. Петр Алексеевич взял сразу два, но барышня спокойно отказалась. Еще через час наставник отсел подальше от невозмутимой подопечной, оба мешка пригодились ему самому. Как дожил до первой посадки – не понял, но только на земле пришел в себя. Девочка спокойно спала. Мысленно пообещал, что придется крутиться на турнике и вообще заняться всем, что умеет барышня. Мало ли у дворян родовых ухваток.

Умылся в уборной, оценил свой зеленый вид в зеркале, вздохнул и пошел назад.

***

Ее Высочество наследница смотрела на уважаемый всеми Совет министров империи без малейшего уважения:

– Господа, мне надоели ваши бесконечные и бессмысленные споры, Ее Величество утром примет у меня отчет.

– Утром? Уже завтра?!

– Именно! – Ее Высочество внимательно осмотрела членов Совета и хмыкнула, – что деньги распределены по существующим проектам – знаю не хуже вас, можете не перечислять. А что у нас в резерве, господин премьер-министр?

– Ничего. Латание дыр, – состроил жуткую гримасу на диво маленький человечек, на вид сказочный гномик с вечно недовольным личиком.

– Господин главнокомандующий, мы можем сократить расходы на военно-воздушный флот?

– Ни в коем случае, Ваше Высочество, ни в коем случае! Дирижабли нас обеспечивают наиболее точными разведданными, а вот без пассажирского транспорта вполне можно обойтись. И передать цеппелины армии!

– Что?! – окончательно перекосило премьера, – давайте перекроем еще один ручеек в казну во славу победоносной армии. Ваши пропойцы походят в обносках формы и обойдутся без мяса в котлах? А почему бы и нет, кстати? С большим уважением начнут относится к тем, кто в поте лица добывает хлеб насущный!

– Какие пропойцы, не понял? – заморгал здоровущий командующий, отступая от наскоков мелкого премьера.

– Обыкновенные, всему миру известные! Стопочка за обедом, чарочка за ужином, посошок на дорожку. Как они еще целиться не разучились, вот что достойно удивления. А как жалуются и рыдают! Бедные сиротки на паперти позавидуют. И сравнивают ваши пропойцы себя с европцами, которых в десятки раз меньше, а толку в сотни больше!

– Хва-тит! – скомандовала наследница, жестко придавив менталом, родовым даром царской семьи.

Все замерли. Тишина.