Айя что-то сказала Рани на телугу, и ребенок, медленно поднявшись с пола, заковылял в их сторону. Девочка, с ее крохотным личиком и огромными глазами, сама напоминала куклу. У Джины перехватило дыхание. Присев на корточки, она протянула к малышке руки. Та послушно зашагала к ней, как будто знала, что за человек ее поджидает. Две другие девочки оторвались от игры и наблюдали за тем, как Джина, усевшись на полу, покачивает своего ребенка. Рани молча смотрела на нее своими огромными глазами, и Джина не могла больше сдерживать слез. «Девочка моя, – повторяла она вновь и вновь, – моя любимая девочка».
На Рани был просторный подгузник и белая хлопковая рубашка, под которой с легкостью прощупывались все ее ребрышки. Впрочем, причиной этой худобы было не только плохое питание, но и болезнь. Этим же объяснялось частое и поверхностное, как у птички, дыхание. Джина крепко прижимала к себе девочку, как будто могла поддержать этим ее больное сердечко. Рани не вымолвила ни слова, зато внимательно слушала все, что говорила ей Джина, зачарованная то ли звуком ее голоса, то ли английской речью.
Три долгих чудесных дня провела Джина со своей приемной дочерью. Она укачивала девочку, когда та спала, играла с ней, показывала ей книжки с картинками, кормила. При кормлении Рани, как птичка, послушно открывала рот. Девочка совсем не говорила, зато цеплялась за Джину, как обезьянка.
Джине не хотелось покидать приют накануне судебных слушаний, но ей все-таки пришлось вернуться в гостиницу. Она знала, что предстоящий день будет долгим и утомительным: ей придется просидеть несколько часов в душном помещении в ожидании ордера на опекунство. И вот Джина уложила дочку в кровать и поцеловала ее на прощание.
«Завтра я вернусь», – пообещала она. В тот момент ей показалось, что Рани прекрасно поняла сказанное. Позже ей оставалось лишь надеяться, что девочка понятия не имела, о чем она тогда говорила. Было бы ужасно, если бы малышка решила, что Джина ей солгала. Ведь она так и не вернулась ни на следующий день, ни позже.
Поставив фотографию Рани на ночной столик, Джина взяла листок, на котором было распечатано письмо, пришедшее в интернет-группу. Она знала женщину, написавшую это письмо. С ней и ее мужем Джина встречалась в суде Хайдарабада: эта пара тоже ожидала решения, которое позволило бы им увезти домой приемную дочь. Как и Джина, они вернулись в Штаты с пустыми руками. По информации, которой они делились с группой поддержки, было ясно, что последние два месяца оказались для них такими же мучительными, как и для Джины. Они пытались бороться, нанимали адвокатов – словом, делали все, чтобы вытащить свою дочь из приюта. Но на этом, как оказалось, их страдания не закончились.
«Мы в ужасном расстройстве и не знаем, что нам делать, – писала жена. – Нам так и не удалось получить никакой информации из того государственного приюта, в который Мину перевели еще в мае. И вот на прошлой неделе мы вновь отправились в Индию. И там нам сказали, что у них нет никаких записей относительно того, что Мина вообще находилась в этом заведении. Самое ужасное, что таких записей нет и в том приюте, где мы ее навещали. Такое чувство, что мы – единственные, кто знает о ее существовании, ведь мы разговаривали с ней, играли и обнимали ее. И вот теперь она просто исчезла. Боюсь даже думать, что могло случиться с нашей девочкой».
Джина вообще не понимала, с какой стати Мину перевели в государственный приют, зато она прекрасно знала, что никто не желал бы видеть там своего ребенка. Что, если Рани тоже переведут в такой приют? И она тоже исчезнет без следа?
На фоне этого письма померкли ее переживания из-за потерянных четырехсот долларов. Забыла она и про бесплодную встречу с Алеком в «Морской чайке». А ведь поначалу она здорово переживала из-за того, что выглядела полной дурочкой, отвечая на его вопросы о маяках с Тихоокеанского побережья. На какое-то мгновение Джина забыла даже про потерянную панель, хотя в душе ее по-прежнему гнездился страх: что делать, если именно эта панель окажется той частью линз, которая ей так нужна?
Закрыв глаза, она положила письмо себе на грудь. Раньше Джина активно участвовала во всех беседах, которые велись в интернет-группе, но в последнее время она превратилась в наблюдателя: читала чужие сообщения, но сама предпочитала отмалчиваться. Она уже не вправе была обращаться к этим людям за советом или сочувствием. Джина выбрала путь, который они наверняка не одобрили бы.
Единственная ее надежда вернуть Рани была связана с теми тайнами, которые крылись в дневнике Бесс Пур.
22
Я люблю Сэнди. Я и раньше так думала, но тогдашние мои чувства не идут ни в какое сравнение с тем, что я ощущаю сейчас.