Дурочка (Ожидание гусеницы)

— Однако!.. Ваша дочь всегда готова подтвердить диагноз, да? Может, стоит провести ее психиатрическое обследование в институте судебной медицины? — прищурившись, он перевел взгляд на Аглаю.

— Судебной?.. Это по решению суда. После предъявления обвинения. Хотите обвинить мою дочь в убийстве? — Лукреция расслаблено улыбнулась.

— Исламбекова? Нет, что вы…

— Вообще-то я спрашивала о гусенице. Только что, на ваших глазах…

— Жаль, — проговорил Войцах, вставая. — Жаль, что между нами возникло недопонимание, — он собрал со стола листы, выключил магнитофон и уложил все в портфель.

— Что это значит? Вы еще вернетесь допонять ? — Лукреция захихикала.

Оставшись одни, женщины подошли к окну. Осмотрели двор. Пусто.

— Как такое может быть? — спросила Туся. — Мы же с тобой знаем, что тот мальчик не мог…

Лукреция многозначительно посмотрела на нее, приложив указательный палец к губам.

— Не расслабляйся. Здесь побывало много посторонних. Завтра Крези-бой обещал прислать своего специалиста проверить дом на предмет прослушки.

— Луша, мне страшно, — прошептала Таисия. — Я не понимаю условий игры, которую нам навязали.

Со стороны участка Ционовского через проход в заборе вышли двое мужчин с папками и направились к дому Смирновской.

— Ненавижу это наследство!.. — прошептала Лукреция. — Неужели у профессора не найдется никакой троюродной внучатой племянницы его отсудить?

— Что думаешь делать дальше? — тихо спросила Туся.

— Нанять трактор и экскаватор, — вздохнула Лукреция.

— Дом трактором не завалить.

— Согласна. Но пристройку эту я заутюжу, клянусь!

— А как же постановления на обыск? — покосилась на хозяйку Таисия. — Они собираются все там заново обыскать, и пристройку тоже.

— А я потороплюсь. 

Два тела

В пятницу после тира Раков поинтересовался у своего бывшего начальника из следственного отдела, как идет расследование убийства в Усково, и узнал, что оружие все еще не найдено. Лейтенант разозлился. Злился по работе Раков редко, в основном, когда он, в делах дотошный и исполнительный, сталкивался с небрежностью своих сослуживцев. Столько дней бесконечных обысков, и не найти в газовой плите пистолет!..

Вечером отправился в Усково на электричке. С бутылкой пива и солеными орешками. Ничего не планируя, стараясь не думать о пистолете, ехал себе и ехал в подступающих сумерках. Днем в Москве прошел сильный ливень, жара спала. Свежий ветер пригорода метался по вагону — все форточки были открыты. На Ракова с интересом поглядывали молодые женщины, он улыбался в ответ, но строго контролировал продолжительность взгляда, чтобы не обнадеживать зря: смотреть долго он мог сейчас только на Аглаю, и не только на лицо, на любую часть тела — от ушка до пальчика на ноге… бесконечно… бесконечно долго. Раков тяжко вздохнул: все в ней — совершенство!.. к сожалению.

Когда вышел на платформе, совсем стемнело. К дому Смирновской лейтенант подошел со стороны калитки и заметил какое-то движение у террасы. Раков резко присел — тело само сработало, а потом стал думать. Может это быть кто-то из Службы? Например, с обыском?.. Поздновато для обыска, да и не обыскивают по одному. Огляделся — никаких машин на участке. Наружное освещение участка не включено. В доме свет горит только на первом этаже. Раков затаился. Человек пробежался от террасы вдоль дома, заглядывая в окна и прячась.

Стало ясно, что охранник не может так себя вести, что женщины — в опасности, и у лейтенанта появилась цель номер один — срочно достать оружие. Он отполз от калитки, выбрался из освещенного уличным фонарем места и бросился к забору Ционовского. Перемахнул через штакетник, оббежал дом и… с разбега застыл в шоке: на месте пристройки была пустота. Плоская поверхность без намека на строение.

На мгновение Ракову даже показалось, что он попутал участки, пробежал лишнее и перемахнул через чужой забор. Но подойдя к месту поближе, Антон обнаружил рядом с домом выскобленную зубцами экскаваторного ковша поверхность земли. В растерянности он осмотрелся и понял, что у него не глюки — пристройка была начисто снесена, и мусор вывезен. Это выглядело настолько невероятно, что Раков присел, потрогал обнажившуюся землю руками и схватился потом за голову: прощай, пистолет генерала! Он подошел к дому, сел на ступеньку лестницы, прислонился головой к перилам и застонал от досады. С момента, когда Раков утаил пистолет, обнаруженный у убитого искусствоведа, он дал себе что-то вроде обещания — оружие генерала должно вернуться к Смирновской. Тем или иным способом, путем обнаружения его в ходе расследования, или просто — подкинутым через пару лет. Но чтобы пистолет пропал так бездарно на мусорной свалке!.. Он почувствовал себя неудачником, постыдно провалившим важный тест.