Душа

– Оливье! – кричала Миньона, еле переводя дух, – пропусти следующую фигуру! Не усложняй положения! Доктор Вакье с Беатрисой исчезли. Да нет! Да нет же!… Просто готовят свой сюрприз… Вот и они! Со всеми полагающимися иллюзионистам атрибутами и сами в костюмах фокусников 1900 года! Доктор нацепил бороду, а Беатриса была просто великолепна в тюле с блестками. Луиджи первый оценил номер и хохотал до упаду… От радостного возбуждения Малыш завертелся волчком. Доктор вытащил у него из носа яйцо. Если у доктора Вакье не станет пациентов, у него в запасе имеется неплохая профессия. Они вышли на аплодисменты и исчезли… Что они затевают? Хм… хм… уж эти мне холостяки! Ведь ни тот, ни другая не давали обета целомудрия… Теперь танго, папа, мама, танго для папы! Неужели вас нужно просить? Оливье был распорядителем бала.

Натали почувствовала себя усталой. Лебрен слишком часто танцевал с Миньоной. Семнадцать лет, буйная шевелюра, коротенькая юбочка, остроносые лодочки… Под прекрасными белыми кружевами шали – подарок Луиджи ко дню рождения – Натали незаметно прижала руку к груди. Она могла безнаказанно обращаться к своему прошлому, никто не знал его, даже Луиджи. Никогда в своей жизни я не была такой мелочной, такой вялой, такой жалкой, как нынче вечером. Я сама такая, каких я ненавижу больше всего на свете, я – родная сестра Фи-Фи. Раздались крики, требовали тишины; прежде чем перейти ко второй части программы, к показу картины Кристо Луазеля, давайте сначала для настроения послушаем, как Василий поет цыганские романсы…

Василий спел тенором все, что поется в ночных русских барах. Остальные тем временем ели мороженое. Под гром аплодисментов Василий вернулся на место. Официанты внесли шампанское. Луиджи постучал по рюмке, поднялся со стула, и все замолчали.

– Сегодня, в день рождения Натали, каждый из нас принес ей подарок. Наши сердца, сердце каждого, уже давно принадлежат ей. Она хранит их в тепле и в холе рядом со своим собственным сердцем. Она – наш талисман. Сейчас вы увидите подарок Кристо, механическую картину, которую он создал в честь Натали и которую назвал «Душа». Душа, непознаваемое. Выразить это непознаваемое – такова задача художника. Пусть же Натали, наша душа, соблаговолит от нашего, как и от своего имени, поцеловать Кристо за то, что он посягнул на недосягаемое.

Луиджи сел. Натали привлекла к себе Кристо, но он так дрожал, что она удержала его в своих объятиях…

– Тушите свечи! Тише!

В полном мраке лучи прожекторов осветили закрытую тканью картину… Пробили часы с музыкой. Холст упал к подножию картины.

В широкой и глубокой раме с зеркалами была заключена не то икона, не то вывеска, нечто вычурное, примитивное, черно-серое, бело-кружевное, местами слегка позолоченное. В центре – Натали, застывшая, присноблаженная… А вокруг нее почти все присутствующие в зале. Музыка, начавшаяся звоном колоколов, ширилась, и картина пришла в движение. Дружное «ах!» проплыло по залу.