Душа

— Можно и так сказать. — Трег полез в карман и бросил на кровать увесистую пачку красных купюр.

— Вот значит как… — Демоница перевела задумчивый взгляд с денег на Трега.

— Больно не будет, — успокоил демон и Иксидию, и замершую за его плечами Любашу. — Ты должна впустить в себя человеческую душу, а сама отключиться.

— Нет, ты точно маньяк! — Хлопнула себя по ляжке Иксидия. — Так и знала, что человечки рано или поздно развратят нас! Где классика? Где собачья поза? Сейчас каждый норовит соригинальничать.

— Ладно, — спокойно произнес Трег, протягивая руку за деньгами. — Фантазия отменяется.

Жадность взяла верх, и Иксидия первая схватила пачку.

— У меня условие. Если найду хоть один синяк, тариф увеличится вдвое.

— Годится.

— Клянись!

— Слово Треггиона, сына Кразимиона.

— Я готова, — произнесла демоница, ложась на кровать и широко раскрывая рот.

— Давай, Любаша, ныряй. И не бойся. Иначе кроме детских лет нечего будет вспомнить.

Трег подтолкнул душу, и она, на вдохе Иксидии, полностью втянулась в демоницу.

— Ой, Треггион Кразимионович, а отсюда вы еще красивее! — губами Иксидии произнесла душа, разглядывая нависшего над ней демона. — И волосы такие шелковистые. И пахнет от вас чем-то таким терпким, но приятным.

Трег перехватил пальцы, теребящие его волосы, и прижал к губам. Он закрыл глаза, не желая видеть перед собой демоницу.

— Любаша — душа наша, — прошептал он, прежде чем поцеловать по-настоящему. Душа ответила на поцелуй. Сначала робко, застенчиво. Потом смелее, впуская язык, который ласкал, поглаживал, заставляя стонать от накатывающего восторга.

— Сладко ли тебе, девица? Сладко ли, красавица? — Трег дал отдышаться.

— Да, Морозко-Разморозко, — тихим голосом ответила душа. И просунула пальцы в густые волосы, притягивая голову демона к себе, чтобы вновь утонуть в чувственном наслаждении.

— Я еще никогда не испытывала такого! — тяжело дыша, произнесла Любаша, когда их губы разъединились. Трег улыбнулся и, легко поцеловав в нос, поднялся.

— Все?! — Душа была разочарованна.

— Прости, но дальше мы не пойдем. Я не извращенец, чтобы соблазнять малолеток.

— Но тело Иксидии зрелое!

— А твоя душа — нет.

Любаша заплакала.

Когда Иксидия пришла в себя, в комнате уже никого не было. Не поднимаясь, она ощупала тело, но не найдя ничего болезненного, поднесла руку к лицу.

— Слезы?! — Она с удивлением посмотрела на влажные пальцы. — Что же ты со мной делал, Треггион, сына Кразимиона? — Насухо вытерев лицо о простыню, демоница прошептала: — Маньяк. Кто бы мог подумать, что и ты, красавчик, маньяк… Куда катится Обратная сторона?

— С днем рождения, сын! — Кразимион стоял у дверей, украшенных черными гирляндами и черепами, в глазницах которых сверкали огоньки.

— Четыреста двадцать первый год! Поверить не могу, что мой Трегги стал таким взрослым! — Демоница, выглядящая как картинка из модного журнала, нежно обняла сына.

— Ну как? Тебе понравился наш подарок? — Отец хлопнул Трега по плечу, и душа, прячущаяся за его спиной, взвизгнула от неожиданности. — О, голос какой! Я знал, что ты оценишь!

— Вот, загони ее в кувшин! — Мама взяла с полки красивую фарфоровую вещицу и поднесла ближе, чтобы сын мог рассмотреть затейливый рисунок. — Дизайнерский. С Той стороны. Видишь, как горлышко изогнуто? Словно тонкая девичья шейка.

Трег потрясенно молчал.

Душа принадлежит ему.

На веки вечные.

Она плыла у его плеча бледной тенью, потеряв очертания, вновь став безликой кляксой.

— Ну же, сын! Мы все хотим послушать, как она поет.

— Да, папа. — Кивнул Трег, ставя кувшин на стол.

Душа вытянулась узкой лентой и устремилась к изящному предмету, по прихоти демонов ставшему ее темницей, но Трег положил ладонь на горлышко, преграждая путь.

— Я ценю твой подарок, папа. — Он поднял глаза на недоумевающего отца. — Ведь сегодня, благодаря тебе, мне стали понятны такие человеческие выражения, как «душа поет», «душа плачет», «повеселиться от души» или даже «душа ушла в пятки». — Он усмехнулся, вспомнив, как испугался, что ветер унесет Любашу, цепляющуюся за его плечи на «снежном» склоне. — Но сейчас вы дали мне почувствовать, что испытывают люди, произнося фразу «не терзайте мою душу».

— Трегги… — Мама поднесла пальцы ко рту и беспомощно посмотрела на Кразимиона. Тот положил тяжелую ладонь поверх руки сына, по-прежнему закрывающей горлышко кувшина. Тонкое стекло пошло трещинами.

— Что ты хочешь, сын? — голос Кразимиона резанул сталью.

— Верните душу назад. На Ту сторону. Я хочу, чтобы она … жила.

— Трег, — подала голос душа, испугавшись, что Кразимион стал темнее тучи. Сын отказывался от дорогого подарка. — Не надо. Я останусь с вами.

— Ты вернешься сюда. Когда-нибудь. Когда твой земной путь закончится, — твердо произнес Трег, хотя по глазам было видно, что он не верит тому, что говорит. — Если захочешь.

— Мне придется стать плохой девочкой, чтобы оказаться на Обратной стороне? Согрешить как следует, чтобы наверняка сюда попасть? — попыталась шутить душа.

— Нет. Оставайся собой. Я узнаю, когда придет твой срок. У нас есть связи в Заоблочном Царстве. Не забывай, наше второе имя — падшие ангелы.