Душа архонта

«Разговаривать с чернью отвратительно! Он не умеет читать! Какая пошлость!» – поморщился сир Годфри.

– Значит, ты действовал осознанно, пропуская в ворота Готы государственную преступницу?!

Тонкий голос наместника взвился к низкому потолку комнаты, но недостаток тембра сир Годфри с лихвой компенсировал смыслом слов.

– Сир, она лихоманкой не выглядела! Ну, нищенка и нищенка, откуда у нее пропуску-то взяться? Голодная, одетая худо, грустная! Я так подумал – пусть подадут ей, у нас народ не злой.

– Значит, ты все же думал? Ты отвечал за город, вверенный заботам Императора и не смог предвидеть скрытый умысел. За преступление ответишь согласно кодексу легиона. А я дарю тебе милость умереть через повешение, минуя четвертование.

– Г-господин! – заикаясь, выдавил стражник, сообразив, что за добро жестоко наказывают и решая впредь быть самым злобным существом на свете, – сир, я не знал! Такого не повторится, Создателем клянусь, помилуйте!

– Конечно, не повторится, – страшно ответил наместник, с интересом заглядывая в отворившуюся дверь.

Преступницу ввели в камеру и усадили в кресло, а ее безвольные руки приковали к подлокотникам. Похоже, странницу не интересовала собственная судьба – настолько отрешенный она имела вид.

Сир Годфри был удивлен. Впервые в Готе, да и вообще в провинции Морея, он встретил по-настоящему красивое существо: девушка выглядела привлекательно, несмотря на грязь, лохмотья и свежие царапины на шее. «Да она же молодая! И так не похожа на готку», – на долю секунды в сердце наместника шевельнулась жалость.

– Не говорит? Совсем? А язык имеется?

– Имеется, сир.

– Докажите мне, что она не архонт.

Далеко не каждый заштатный городок имел своего мага стихий, ария, который бы с первого взгляда определил, кто перед наместником – обычный человек или лютый враг. Не была исключением и Гота. Но «северная зараза» – архонты, искусные воины, наделенные магической мощью, все еще бродили по просторам Эймара. К счастью, столица Империи рассылала своим провинциям специальные медальоны-ловушки, отвечающие на магию архонтов таинственным светом, каждый раз разным: синим, голубым, желтым или зеленым.

Пытатели поместили медальон с отверстием посередине перед лбом пленницы и замерли в ожидании. Ловушка для архонта покачивалась в руке тюремщика, но оставалась темной и пустой. Странница подняла глаза: уже который раз ей в лицо совали эту штуку, но значение странного ритуала оставалось для девушки загадкой, как и все, что с ней произошло за последние трое суток. Кто этот человек в голубом, разодетый, как харматанская птица? А что такое Харматан, откуда в ее голове это слово? «Если я буду молчать и дальше, они от меня отстанут», – решила девушка. Маска бесчувствия давалась все труднее, но странница продолжала упрямо цепляться за нее, как за единственное средство защиты.

С поразительной храбростью наместник встал и подошел к связанной девушке. Помахав надушенной рукой перед ее лицом и не увидев ответной реакции, сир Годфри принял философский вид и обратился к коменданту крепости:

– Вот что бывает, когда в город, находящийся под защитой Империи, бездумно впускают кого попало. Сумасшедшая по недосмотру вашей стражи смущает покой добропорядочных горожан, а я теряю свое время на пустые разбирательства!

Наместник сделал акцент на слово «вашей», подчеркивая, что он здесь не причем. А так оно и было. Сколько не одевай местных в форму имперского легиона, ума им не прибавляется! Разразившись назидательной тирадой, сир Годфри наметил план действий, гениальный в своей простоте. Карать и миловать, избавляться от недостойных и прощать провинившихся – только так можно завоевать всеобщее признание и любовь!

– В Аверне, легионера, презревшего свои обязанности, казнили бы немедленно… – патетично изрек наместник и, выдержав паузу, добавил, – в карцер! На хлеб и воду, на десять дней. Нет, на двадцать!

Обрадованного мягким наказанием стража немедленно увели.

«Докладывать в Аверну о происшествии на площади Готы? Последующие разбирательства повредят моей карьере. Не докладывать? Слухи сами дойдут» – раздумывал наместник. Казнить нищенку? Тогда – за что и как именно? Обезглавить, как государственную преступницу? Но на это нет оснований, раз доказано, что акта преступления, так сказать, и не было: рисунок на доске застрогали, да и действовала она в одиночку. Повесить? Отрубить руку, как воровке? Нет, это несправедливо, если только за украденный покой сира Годфри. Жаль, что за отсутствие разума не предусмотрено кары! Вот вернется наместник в Аверну и предложит такой закон, а пока… Отпустить? Нет, невозможно!

– В яму ее.

Гордясь собой, сир Годфри покинул подземелье, а в Аверну полетело письмо, в котором наместник сообщал о досадной безделице: местная сумасшедшая осквернила городскую площадь эмблемой северного Эймара, который также является знаком архонтов. Виновные, допустившие акт вандализма, наказаны, преступница изолирована. В Готе все спокойно.

Подпись, дата и вздох облегчения.

***