Душа и слава Порт-Артура

Захватив Куинсан, генерал Ноги снова оживился, но все еще не считал себя достаточно подготовленным к решительному наступлению. Почти месяц ему понадобилось на подготовку. Только с подходом из Японии частей 9-й дивизии и двух бригад, а также осадного парка артиллерии он решил двинуть свои войска против русских позиций на перевалах. Для этой операции Ноги выделил более 60 тысяч солдат при 208 орудиях и 72 пулеметах.

Роман Исидорович после боев под Куинсаном большую часть времени посвятил работам по укреплению фортов. Тревожное молчание японцев и беспокойство за судьбу позиций на перевалах вновь вынудили его вступить в спор со Стесселем и Фоком. Снова началась словесная и письменная перепалка. Стессель, а особенно Фок не рассчитывали долго задерживаться на перевалах. Кондратенко же прикладывал отчаянные усилия для укрепления Зеленых гор. Достраивались блиндажи, стрелковые окопы снабжались защитными козырьками и бойницами, спешно подтягивалась скорострельная артиллерия. Но главное внимание Роман Исидорович уделял подготовке резервов, рассчитывая на активную оборону.

Кондратенко пытался доказать очевидное. Действительно, при данном соотношении сил и средств удержать позиции можно было только смелыми и решительными контратаками, не дающими противнику возможности сосредоточиться на одном направлении для нанесения решительного удара. Стессель же не хотел и слышать о контратаках, а Фок давно видел во всех действиях Кондратенко корыстные интересы и, не стесняясь, сводил с ним личные счеты.

Роман Исидорович недосыпал, почернел от усталости, но не сдавался. В конце концов Фок, видя, что без помощи Стесселя ему не обойтись, обратился к начальнику укрепрайона с решительным письмом, в котором потребовал поставить Кондратенко на место или разделить оборону на два участка: «Прошу разделить передовую позицию на два участка, чтобы я и генерал Кондратенко были хозяевами в своих участках…»

Это было требование об устранении Кондратенко с фронта.

Стессель не мог найти решения. С одной стороны, он не прочь был помочь старому другу, с другой — начинал понимать, что без Кондратенко ему не обойтись. Сомнения разрешили японцы, вновь начав боевые действия.

В ночь на 12 июля в штабе начальника правого фланга линии обороны полковника Семенова удалось подслушать по телефону разговор двух японских офицеров, из которого стало ясно, что на следующий день готовится наступление. Немедленно был отправлен посыльный к Кондратенко.

Получив сообщение, Роман Исидорович вызвал Науменко:

— Евгений Николаевич, действуйте по плану, я тайком проскочу к Семенову. Думаю, успею обернуться, пока меня не хватились. Конечно, надо бы остаться там, но, пока японец не полез, Стессель не отпустит. О резервах говорите только со Смирновым. Я с ним все обсудил…

Через несколько минут верхом на лошади в сопровождении Ерофеева и неизменных двух казаков Кондратенко отправился на перевалы.

У Семенова было тревожно. Вокруг старенькой фанзы, где размещался штаб, толпились офицеры, вестовые.

Кондратенко подошел к карте, Семенов четко доложил обстановку.

— А что, Владимир Иванович, только ли дело в телефонном разговоре? — спросил Кондратенко, продолжая изучать карту.

— Никак нет, ваше превосходительство, за последние двое суток наблюдалось большое движение войск, обозов, да и охотники постоянно в поиске, докладывают тоже. У меня все отмечено, можете с наблюдательного пункта посмотреть…

— Не стоит. Верю вам, голубчик, да и предчувствую: должен японец пойти. Больно роковое число тринадцать для Артура: тут и Цзиньчжоу, и Куинсан, а ко всему и праздник у них завтра, день хризантемы. Начнут, как пить дать начнут. Словом, так. Завтра буду у вас, а сейчас хочу поговорить с солдатами.

До первого резервного батальона было недалеко. Семенов, очевидно, успел послать кого-то с предупреждением, но молва о прибытии «нашего генерала» разнеслась быстрее всех предупреждений. Ровный, как ниточка, строй белых рубах встретил генерала дружным «ура!»…

Спешившись, Кондратенко пошел вдоль строя. Он видел загорелые, бородатые и безбородые, молодые и старые, но неизменно веселые лица. Спрашивал о кормежке, обувке, медицинском обеспечении, вшах… кивал знакомым офицерам, солдатам, а сам думал: «Нужна речь. Речь как приказ, как призыв…»

Много раз приходилось ему выступать перед солдатами, учить их, разъяснять, наказывать, наконец. Но сейчас…

Кондратенко не помнил, как очутился на зарядном ящике. Сбивчиво, волнуясь заговорил:

— …За нами осталась лишь небольшая пядь русской земли с городом Порт-Артур. Это наш, русский город, ибо на его устройство мы затратили миллионы народных денег, еще больше положили труда…

Стена белых рубах слушала не шевелясь, затаив дыхание.

— …Надо упорно оборонять свои позиции. Вся Россия следит за нами… Положим все наши силы, не щадя живота своего, чтобы оправдать доверие государя и умножить славу русского оружия…