Душа Ягуара

Он молча смотрел на меня около пары минут, затем, склонившись над моим лицом, прикоснулся губами к моему лбу и так и замер. Я боялась пошевелиться или что-то сказать. Этого мужчину я не знала, как не знала и того, на что он способен. Тот же запах, тот же голос, но не взгляд. Его пальцы сильнее сжали волосы у меня на затылке, заставляя меня задрать подбородок. Мужские губы коснулись моих в легком поцелуе, вызывая по телу дрожь страха. Заметив мою реакцию, Алекс горько хмыкнул и, к моему облегчению, отстранился.

– Я тебе противен, – тихо сказал он. – Я сам себе противен, но не это главное, главное – то, что ты меня никогда не простишь. Я – убийца, Булочка, жестокий и бесчувственный душегуб. Мне нет оправдания, нет прощения.

От его слов у меня в груди все оборвалось. Надежда умерла, едва родившись. Боль в его словах была такой явной и обреченной, что мне захотелось обнять его и утешить. Какие же мы все-таки слабые, женщины, – даже убийцу готовы утешить и простить, если придется. В глазах Алекса было столько сожаления, что я не выдержала и, поднявшись с кровати, обняла его, крепко прижимаясь к нему всем телом, даря ему свою заботу и поддержку.

– Расскажи мне. Не держи в себе. Обещаю, я попытаюсь понять тебя и… простить, – услышав его судорожный вздох над своей макушкой, я почувствовала, как его руки нежно обняли меня за плечи и крепко прижали к мужской груди.

– Когда я был маленьким ребенком, я ужасно боялся змей. Однажды мы вместе играли с Намуроном в саду. Помню, как сейчас, – в тот день прошел сильный дождь. Мы резвились на мокром песке с братом, как два маленьких счастливых поросенка, дорвавшихся до огромной лужи с грязью. Я не сразу заметил опасность, что подстерегала меня возле большого камня, а когда заметил, было уже поздно. Почувствовав в ноге резкую обжигающую боль, я не сразу понял, что произошло. Глаза сами опустились вниз, столкнувшись с желтым завораживающим взглядом змеиных глаз арабской кобры, ее здесь называют еще рогатой гадюкой. Холодное гладкое тело обвило мою ногу до самого колена, – от страшных воспоминаний Алекс задрожал.

– От обуревавшего меня в тот момент ужаса меня скрутило судорогой, а чуть позже –парализовало тело ниже пояса. После этого я очнулся в больнице, где мне уже вкололи противоядие и обработали рану. Казалось, все было хорошо, о чем говорили все анализы и дальнейшие обследования, но проблема была в том, что я не мог ходить. Со временем я стал замечать, что меня больше ничего не радует, мои предпочтения в еде изменились, как изменилось и мое отношение к близким и родным мне людям. Врачи списывали это на трудности в осознании травмы, необходимость принять то, что, возможно, я перестану ходить и вовсе. Были версии, что яд успел парализовать нервную систему, но все теории рухнули в одно утро, когда я уверенно встал с кровати и пошел. Все были безумно счастливы, как и я. После реабилитации я снова вернулся к нормальной жизни, выучился и стал помогать Намурону в совете министров. Все было хорошо до тех пор, пока меня не накрыл первый приступ.

Я хорошо помню тот день, когда в моей голове раздался чужой голос. Сначала я подумал, что это мне показалось, но голос позвал меня снова. Он назойливо шептал мне, чтобы я убил мать брата и его самого. Я сопротивлялся, что-то кричал о том, что никогда этого не сделаю, а потом… просто потерял сознание. Очнувшись, я узнал, что машина Намурона попала в аварию, в которой его мать погибла. Расследование показало, что в машине были мои отпечатки пальцев. Никто не обратил на это внимания, ведь я мог взять ее у брата и раньше, чтобы покататься и покрасоваться перед девчонками. Вот только я-то знал, что никогда не брал и не просил ее у него, потому что страшно боялся ее разбить. Пока Намурон был в бессознательном состоянии, я решил бежать, пока меня не схватили и не казнили за убийство его матери и попытку убить будущего президента Эмиратов.