Душа моего духа

— Может быть и знали, но мы не могли больше ждать. Мы посылали к вам корабли, но вы разворачивали их обратно. Вот нам и пришлось вмешаться. Достаточно разговоров, Тиниалирий, мы отправляем вас обратно. Удачи на Младшей земле, мы увидимся с вами в конце вашего воплощения.

Удобная вещь — шок. Человек ты или дух, суть шока одна и та же: всё в тебе застывает, не позволяя принять и обработать поступающую информацию. Жизненные процессы замирают, сознание почти отключается. Если бы Тин смог продержаться в таком состоянии несколько сотен лет до того, как Создатели смилостивятся и скажут ему правду, то всё было бы не так плохо. Но он знал, что ему предстояло вернуться к реальности, к Эльмире и Максу, к тому миру, где всё напоминало ему о женщине, которая погрузила его в самый страшный кошмар. Тин даже не попытался ответить Создателям и молча приготовился к возвращению на свой осиротевший материк.

— Вы слушаете меня, Тиниалирий?

Он снова не утрудил себя ответом, но император и так знал, что Тин запомнил каждое сказанное слово и теперь будет бесконечно пережёвывать их в поисках правды.

Перемещение не начиналось. Император пытливо всматривался в Тина и ёрзал, как будто ему хотелось что-то сказать, но он не решался. “Они что, на стульях сидят?” — удивлённо подумал Тин. Наконец, император не выдержал.

— Неужели вы действительно не догадываетесь, кто такая Найли? Ну, может быть, хоть чуть-чуть? — Тон императора был просительным, почти ребяческим.

— Полагаю, что она — женщина с воистину выдающимися способностями, — сухо ответил Тин.

Император захохотал почти по-человечески. — Уж в этом вы правы! Значит, совсем не догадываетесь? — Видя, с каким трудом Тину даётся его напускное спокойствие, император покачал головой. — Всё-таки хорошо мы вам память стираем, качественно! Ладно, так уж и быть, получайте обратно свою память об империи. Даю вам пять минут, чтобы как следует в ней покопаться.

Тин дёрнулся, почувствовав, как воспоминания потекли в него беспорядочным потоком: сырой холод пещер, первые лучи рассвета, заполняющие всё его существо энергией, брызги воды, проходящие насквозь, и она … болтливая, забавная, взбалмошная, неизменно дарящая ему своё тепло. Та единственная, к которой имело смысл возвращаться.

— Маленькая зараза! — выдохнул он. — Как она до такого додумалась? Неужели вы разрешили Аларинай воплотиться в женщину? Это же неслыханно!

— Мы пытались её отговорить, но она была непреклонна, а у нас не было других идей. Ведь вы не пустили других смертных на берег Младшей земли. Поэтому нам пришлось дать ей карт-бланш. Аларинай была уверена, что вы предназначены друг другу и поэтому вас к ней потянет. Мне показалось, что она пыталась вам что-то доказать. На вашем месте я бы об этом задумался. Для неё это было настолько важно, что она избавилась почти от всей своей энергии, чтобы возродиться обычной смертной.

прожил бесконечно долгую жизнь, полную открытий, сложных решений и ответственности за мир, энергию которого он создавал своими собственными руками. Наблюдая за реакцией Тина, он чувствовал, как внутри него пробуждается что-то древнее, заснувшая память о чувствах, которые давно уже покинули его за ненадобностью. Его дети, духи империи — самая чистая форма живой энергии, и он в ответе за каждого из них. Но как они наивны, как простодушны! Как слепо доверяют им, Создателям, и не задумываются о том, что именно они способны на самую чистую и безграничную любовь. “Империя обнажённых душ”. Именно так император называл созданный им мир духов, когда беседовал сам с собой. Без телесной оболочки, без настырного контроля разума душа не боится выразить себя. Таковы они, бестелесные духи, и не подозревающие, что именно их чувства и есть эталон, к которому стремится человеческая душа.

Тин был всё ещё парализован нахлынувшими на него эмоциями, и император посмотрел на него с печальной отеческой улыбкой. Вздохнув, он поднял руку…

— Подождите! — воскликнул Тин. — Не стирайте Аларинай из моей памяти! Я знаю, что она хотела мне доказать, и я на неё не обижен. Мне предстоит ждать её ещё много лет, но я хочу о ней помнить. Сотрите всё, что угодно, но оставьте Аларинай.

— Вы хотите помнить обеих ваших возлюбленных? — усмехнулся император.

гневно воскликнул: — У меня всего одна возлюбленная! — и только потом осознал сказанное. То, что император сам, первым заговорил о любви, и то, что он, тут же сознался в этом, было весьма неожиданным.

“Я совсем размяк”, - ворчливо подумал император, глядя на изумлённого Тина.

— Хорошо, так и быть, хотя вы этого не заслуживаете. Но знайте: когда вы вернётесь в империю, вы забудете Найли.

Впервые за эту встречу Тин улыбнулся.

— По-моему у нас уже достаточно доказательств того, что я найду Аларинай в любом месте и в любом обличии.