Душа на осколки

Узнав об этом, местный ратушный маг окинул ее скептическим взглядом, а потом, тяжело вздохнув, встал со своего места, подошел вплотную, стал водить руками над головой девушки. Водил долго, вдумчиво, с чувством, а потом обратился почему-то к суровому Аргамону.

– Не вижу… – в голосе самоуверенного мага слышалось сомненье.

Достаточно долго мужчина пытался «увидеть», но, судя по всему, результата это не дало. В конце концов, после консультации с Аргамоном и небольшой денежной стимуляции со стороны усача, было решено вписать в документ предложенный девушкой наобум день.

Позже Альма спрашивала у Аргамона, часто ли такое случается, часто ли магам не удается определить точный возраст человека. Он заверил, что повсеместно. Судя по тому, как скривился при ответе, наверняка соврал.

– Там роса, гелин, подожди пока туман сойдет.

– Я не боюсь росы, мой лорд, – к нему она обращалась теперь лишь так. Пробуя на вкус каждое «мой». Юношеская влюбленность бывает схожей с настоящей манией, болезнью. И сейчас Альма болела им, сгорая от этого жара.

– Я знаю, – он опустил голову, а потом резко обернулся, глядя на подопечную с улыбкой. – Я иногда думаю, что ты ничего не боишься. Ни темноты, ни высоты, ни скорости, бедности, старости… Скажи мне, Альма, чего ты боишься? – он продолжал улыбаться уголками губ, лениво облокотившись о перила.

Альма знала точно, что за эти годы она изменилась. Она изменилась, а вот он нет. Все тот же, что во время первой их встречи, тут же, на крыльце.

Девушка не любила врать. Особенно ему, но правду сказать бы не осмелилась. Она боялась, что когда-то придется его покинуть. Лишь этого. Ни смерти, ни бедности, ни голода, ни боли. Лишь того, что когда-то придется уйти из этого дома. Уйти от него.

– Быть отвергнутой, – даже сейчас соврать не получилось. Пусть не полная, но это была правда. Страшно было знать, что он не испытывает к ней того же, что она так холит в своем сердце.

По террасе разнесся смех мужчины. Иногда с ним случалось даже такое – он смеялся. Очень редко, но смеялся.

– Какая же ты еще глупенькая, Альма, – он оттолкнулся от балюстрады, подошел к ней почти вплотную. Девушка вновь, как делала всегда, когда он оказывался рядом, втянула в себя его запах. Пьянящий, дурманящий, не дающий надышаться. – Ни один в мире мужчина не отвергнет тебя, душа моя. Разве что слепой, – поддев пальцем рыжий локон, Ринар аккуратно потянул его на себя, а потом отпустил, наблюдая за тем, как он снова собирается в спирать.

Она стала не просто красивой. Безумно красивой. Два года превратили чрезмерно худого, чуть угловатого подростка в по-настоящему красивую женщину. Волосы, спускавшиеся когда-то до плеч, отросли, теперь закрывая поясницу, а глаза могли свести с ума любого. Важен был не их цвет, ведь истинные их преображения видел лишь он, а взгляд. За один лишь ее взгляд можно было убивать.

– Слепой, – Альма опустила глаза, грустно улыбаясь. Он не был слепым, но что-то подсказывало девушке, что скажи она ему о своих чувствах, страх реализовался бы сию же минуту. – Почему вы не спите, мой лорд? – свое небывалое везение, встречу с ним, хотелось продлить любым способом – задавая ненужные и неважные вопросы, слушая пустые по сути своей ответы, улыбаясь.

– Не только же тебе играть роль ранней пташки, гелин. Иногда и я могу полюбоваться утром. Не находишь?

– Вы не ложились? – под глазами мужчины залегли тени. Даже лорду Приграничья нужен был сон.

– Ты волнуешься за меня? – Ринар сделал удивленный вид, поднимая брови и слегка улыбаясь.

Неужели не замечает? Неужели он, правда, не замечает, как она смотрит на него? Даже сама Альма, к своему стыду, признавала, что слишком уж ее влюбленность очевидна. Очевидна всем: Аргамону, Свире, ей самой, слугам, даже Шоколадке, но не ему.

– Вы ведь должны стребовать с меня одолжение, мой лорд, а кто же сделает это, если переутомление скажется на вас губительно? – Альме казалось, что ее ответ был отличным предлогом для очередной улыбки, ответной фразы, еще одного нежного взгляда, но он снова удивил.

Застыл на мгновение, полоснул холодным взглядом, а потом отвернулся, вновь опираясь о перила.

– Иди, гелин, – не было в голосе больше тепла, которым Альма так жадно упивалась.

– Мой лорд… – она присела, склонив голову, будто он не стоял к ней спиной, будто мог видеть.

– Шоколадка ждет, душа, не заставляй беднягу мучиться в ожидании единственного дорогого существа, – голос снова стал куда более красочным, но спросить, что стало причиной такой резкой перемене в нем, Альма не осмелилась.

Прошла мимо, спустилась по ступенькам вниз, шагнула на гравиевую дорожку. Он не смотрел вслед. Если бы бросил хоть один взгляд, Альма обязательно бы это почувствовала. Но нет, он снова нырнул с головой в свой собственный мир, в котором ей места не было.

***

– Это просто, Альма, всего лишь мысленная команда и пасс. Ясно? – на кресле сидела насупившаяся Свира, а учитель и ученица нависали над ней, испытывая те самые сонные чары, которыми так умело когда-то орудовал сам Аргамон.