Душа неприкаянная (СИ)

То грубые ратники прямо на улице принимались отпускать скабрезные шуточки в адрес мимо шедших смиренных слуг Господних. То фигляр-недоумок надругается над возложением Длани Хранителя — священного жеста истинно верующих. То какие-нибудь приезжие бродяжки-замарашки смущают прихожан, ошиваясь возле церквей в надежде на милостыню.

Да что там! Не давеча, как на прошлой неделе брат Теодор лично имел несчастье встретить четырех таких бродяжек. Нелепо вырядившись, отчего став похожими на иноземную птицу попугая — они болтались-кривлялись у самых стен Собора. За что и вынуждены были вскоре переселиться в его подвалы. Где до сих пор пребывают в ожидании Святого Трибунала.

И кстати, об иноземцах. Именно из стран дальних и жарких, по мнению брата Теодора, в Фьеркронен и притекало больше всего гноя. Начиная с товаров… ну, хотя бы пряностей, поднимающих аппетит и тем толкающих мирян в грех чревоугодия. И заканчивая так называемыми мудрецами — астрологами, алхимиками. Людишками, свои собственные суждения ставящими выше всех заповедей и священных книг.

О, будь его воля, брат Теодор давно бы спровадил всю эту ученую шушеру на костер — одного за другим. А на границе поставил арбалетчиков, чтоб заблаговременно отстреливали гостей из теплых краев. Нет, лучше не арбалетчиков, а стену выстроить. Вроде той, что по рассказам мореплавателей, защищает некую империю на соседнем континенте.

Но кто ж даст-то ему эту волю — простому монаху. Тем же астрологам внимают дворяне, а то и сам король. Они ж судьбу, видите ли, предсказывают. По звездам, ха! Естественно, за так называемых предсказателей всегда есть, кому заступиться.

Или взять алхимиков. Те же колдуны по большому счету. Только не в пещерах таятся, а по городу разгуливают. И говорить умеют красиво, не бормочут всякий бред. А Святой Остров, колыбель и сердце истинной веры все никак не приравняет их ремесло к богопротивной волшбе.

Колеблется понтифик, колеблются кардиналы. А в ожидании соответствующего эдикта инквизиция разменивается на мелочи. Во всяком случае здесь, в Эльвенстаде. То вышеупомянутых бродяжек богохульных в темницу тащит. То допрашивает университетского профессора — тот, видите ли, усомнился в божественном происхождении Хранителя. Или хотя бы пробует уличить иного алхимика в грехах, даже его ремеслом не вполне объяснимых.

Один из таких алхимиков, Аль-Хашим, давно привлек внимание брата Теодора. Инквизитор вербовал в осведомители всех, кого можно. Уличного продавца пирожков, одноногого попрошайку, набожных соседей приезжего мудреца. Даже шлюху привлек, пасущуюся на этой улице. Та верила, что помогая инквизиции, помогает Богу. И потому надеялась на отпущение грехов. Коих успела скопить немало.

Показания всех перечисленных горожан сходились в одном. Дом Аль-Хашима мог пустовать неделями, месяцами. Притом, что никто не видел, как алхимик выходит за дверь. Моменты возвращения свидетели также упускали. Неужели Аль-Хашим уходил куда-то по ночам? Даже этого вполне хватило бы для подозрений. Но брат Теодор был не из тех, кто довольствуется малым. Во всяком случае, в деле защиты веры. Помимо нюха он обладал еще и по-собачьи железной хваткой.

Следовало копать глубже. А еще выжидать. Что брат Теодор и сделал. И терпение его, это качество, необходимое праведнику, вскоре принесло плоды.

Примерно с месяц назад Аль-Хашим стал частенько выходить из дома при свете дня. А значит и на виду у добровольных осведомителей. И те донесли, что алхимик вернулся в город отнюдь не с пустыми руками. При нем раз за разом оказывалось изрядное количество драгоценностей. Невесть откуда взялись эти кольца и бусы… а скорее всего, из преисподней.

Как вскоре выяснилось, драгоценности Аль-Хашим сбывал ювелиру, живущему на соседней улице. Сам ювелир, понятное дело, вначале отнекивался. Однако брат Теодор нашел подход и к нему. Применив целый ряд непоколебимых аргументов.

Во-первых… и есть, кому подтвердить, ювелир частенько пропускал пятничную службу. Да и церковную десятину платил помалу. Хотя у самого карманы до того полны, что вот-вот лопнут. Уж не усомнился ли он в истинной вере? Во-вторых, жена ювелира носит платок подозрительного ярко-красного цвета. Прямо как пламя преисподней. И в-третьих, юный сын ювелира по ночам лазает на крышу, смотрит на звезды. Уж не впал ли он в астрологическое суеверие? Или, что хуже, на колдовство потянуло парня.

И самое главное. Уж не забыл ли ювелир, что драгоценности, купленные у прислужника нечистой силы, заведомо прокляты? Как бы проклятье от них не перешло на всю семью ювелира… на весь род до десятого колена.

Под таким нажимом торгаш, разумеется, сдался. И сознался во всем. Да еще и пришлось ему отдать Церкви в лице брата Теодора львиную долю драгоценностей, купленных у Аль-Хашима. Инквизитор обещал, что с остальных снимать проклятье заодно с грехами придет его знакомый священник. Но, опять-таки, не задаром.