Душа ночи (СИ)

"Нас. Я жутко ревновала. А потом поняла, что только так смогу быть с ним. До его обращения…"

— Нам было хорошо. Но мне всегда казалось, что я сама не своя.

"Так и было. Я была так счастлива, — несколько новых глотков скатились в желудок раскалённой массой. — А потом он…"

— Изменился.

"Да"

Мы обе молчали, слишком хорошо помня, что Валс вытворял. Конечно, он не получал всего нужного ему от меня, просто не мог. Ведь его любила по-настоящему только половина меня самой.

— Если бы не я, — прошептала задумчиво, обводя пальцем гладкий край бокала, — у вас бы все получилось.

"Возможно, — ещё одна порция алкоголя обожгла желудок. — А может всё закончилось ещё хуже".

— У тебя не было шанса.

"У меня было время".

Аями показала мне всё, чего я не замечала.

Вот она прижималась во сне к Валсу, целует его сомкнутые губы и шепчет о любви, так тихо, что даже он не слышит. Вот беззвучно кричит внутри, понимая, что он отдаляется и теряет нас. Она ощущает его с другими женщинами и корчится от боли. Пытается помешать мне уйти и смиряется с необходимостью этого. Украдкой ходит к нему ночами и обнимает его холодное, содрогающееся от голода тело, гладит спутанные волосы и ловит каждый его крик, пропуская сквозь себя. Она ревнует его, ненавидит, рычит, оставаясь неслышимой. Моей рукой рисует его портреты и мечтает о его прикосновениях. Ненавидит себя за слабость и тайно радуется, когда он нас находит. Млеет в его объятьях и кричит от обиды, когда видит, что он снова…

— Как же ты смогла?

"Он не любил меня. Не знал обо мне. Я всегда была всего лишь тенью, — горечь сквозила в её шёпоте, — твоей тенью, сестра".

— Милая… Мила.

"Он всегда звал тебя так, когда ощущал меня. Это я знаю точно".

По моим щекам катились слёзы. Мы обе понимали, что нам никогда не стать счастливыми. Ни с Валсом… ни с Кинаром. Быть вещью и рабыней претило двоим и в этом мы не сомневались. Однажды моя сестра позволила мне уйти от Валса, в ущерб собственным желаниям. Возможно, настало мое время сделать подобное для неё. Для нас.

Свечи оплыли, и фитили принялись чадить. Бутылка давно опустела и кроме пары долек чеснока из еды ничего не осталось. Поднявшись со стула, я чуть было не упала и, едва успев ухватиться за спинку стула, осталась на ногах. Стены покачивались, а в тенях мне мерещилось движение. Добравшись до телефона, я смогла снять трубку и сползла на пол.

Конечно, это было глупо. Линия прослушивалась и Кинару доложат тотчас же. Но мне отчаянно хотелось услышать дорогой голос.

Он ответил на восьмом гудке. Голос был хриплый и настороженный.

— Зачем ты звонишь мне?

— Ты говорил, что я дорога тебе, — всхлипнув, я зажала трубку между ухом и плечом, — что ты веришь мне. Но так легко отвернулся. Почему?

— Я видел…

— Меня! Всегда меня настоящую! Так почему в этот раз ты смотрел, не видя? Ты предал меня так легко.

— Это не так, — Рато наверняка потирал переносицу, подбирая слова. — Рядом с тобой Меняющиеся. Ты укрылась за ними и это не говорит в пользу невиновности…

— Совет одел на меня ошейник! — заорала я, теряя терпение. — Как на дрянную дворнягу! Потом они поставили бы мне клеймо? Выжгли его рядом с предыдущим? Я уже это проходила!

— Ты опасна…

— Только когда меня держат на цепи! — внезапно я запнулась и едва слышно проскулила, — Я ведь не убийца детей…

— Ты уверена? Твоя сущность…

— Заткнись, Рато, — выдохнула устало. — Я ошиблась, думая, что у меня есть друг. Ты такой же чужой, как и все остальные. В моей жизни нет никого… Ты лишил меня последней иллюзии.

— Послушай…

— Расскажи им кто я. Подготовь к встрече с ночным кошмаром. Потому что я приду и выясню, кто творил эту мерзость. И Меняющиеся не смогут защитить вас. Никто не остановит… меня.

— Милана, если джинн узнает…

— Когда узнает, — поправила я с горечью. — Наверно, меня уже не спасти, Рато. Наверно, оно умирает…

— Что именно? — он действительно не понимал.

— Моё сердце… никто не предупредил, что будет так больно…

Отбросив трубку, я поднялась на ноги и, шатаясь, поплелась к лестнице. Где-то на середине пролёта, я легла на ступени и уставилась в потолок. Сил идти дальше не осталось. Внутри меня волновалась аями. Мы обе были пьяны, и она хотела к Валсу.

— Иди… — шепнула я и закрыла глаза.

"Не могу без тебя", — ворчливо отозвалась она.

— А я посплю здесь.

"Пойдём", — твердила сестра и дёргала меня прочь из тела.

Она часто уводила меня за собой, тащила куда-то, но впервые я осознавала происходящее. Мимо мелькали огоньки, чьи-то зоркие глаза успевали нас заметить. Вслед нам неслись охранные молитвы, которые щекотали, словно пёрышко. И вдруг…

Мы оказались в клубе, высоко над колыхающейся толпой. Цветной дым вился над самым потолком. Сестра тенью скользнула в тёмный коридор, ведущий к апартаментам хозяина, и я не смогла воспротивиться, следуя за ней.

Мы оказались в просторной комнате. На огромной, застеленной атласными простынями кровати лежал мужчина.

"Мой", — простонала аями и спустилась к нему.