Душа одиночки

Тягостно утекали в вечность секунды. Для них время не имело значения. Они ждали его слов, решения, вердикта, потому что каждый из призраков, образ которых генерировали модули «Одиночек», все еще был на войне. Той войне, что закончилась тысячу лет назад.

Полуэктов смотрел в их лица и понимал, что между ним и этими молодыми ребятами, лежит целая эпоха, и в то же время, не смотря на разность в возрасте, мировоззрении, у них было что-то общее.

Разные.

Разум цеплялся за это понятие, концентрировался на нем, заставляя взгляд искать все новые и новые отличия в стоящих перед ним шеренгах.

На призраках была надета разная форма. Легко отличались пилоты серв-машин, сложнее было узнать представителей различных подразделений флота, да суть не в этом, а в самом понятии…

Настолько ли они разные?

Далеко ли ушла цивилизации в своем нравственном развитии от этих парней, которых вскормили войной, не дали им шанса жить, а вручили лишь право умереть?

Полуэктов продолжал молча смотреть на образы солдат далекой войны. Он смотрел и невольно сравнивал их с собой, думал, а смог бы я устоять под диким моральным прессингом нескончаемых боев, пережить ужас собственной смерти, а потом все-таки не выстрелить в бредущую меж руин девочку?

Многое из собственной жизни сейчас находило болезненную переоценку в душе.

– Ребята. – Первое слово прозвучало глухо, но постепенно голос Вадима Петровича креп, набирал убежденность, силу, потому что он говорил вовсе не те слова, что были готовы услышать фантомные души, и даже не те, что так тщательно готовил, мысленно повторяя перед встречей.

– Война закончилась. Это произошло больше тысячи лет назад…

Он говорил, ощущая как безучастные ко всему, холодные взгляды постепенно, очень медленно наполняются осмысленным выражением, они внимали ему, слушая историю окончательного поражения Альянса, изоляции Земли, карантина планет, до сих пор напичканных боевой техникой.

Он просто рассказывал им все, без утайки, как получалось, как видел, как мог, пока не подошел к главному:

– Вы остались людьми. Неважно, что ваши души, вместе с частицами воспоминаний заточены сейчас в искусственных нейросетях кристалломодулей. Вот перед вами три человека, люди современности. Рейчел – мнемоник. Она носит семь имплантов с подключаемыми кибермодулями и обладает воистину уникальными способностями. Рядом – он повернулся, указав на Эрни Рориха, – мой давний друг, у которого было тяжелейшее ранение. Ему имплантировали нейросети, аналогичные тем, что содержит «Одиночка». Мы все люди, потому что осознаем себя, оцениваем свои поступки не с точки зрения рациональности существования, а с позиции морали. Да у каждого она может быть своей. Чем-то, а может и в корне отличающейся друг от друга, но морали, поэтому вы – не машины. У каждого механизма есть свое узкое предназначение, вы же выбирали свою судьбу, когда, сами того не ведая, проходили тест в лаборатории «Линии Огня».

Вадим Петрович смотрел, как оттаивают, теплеют некоторые взгляды, и вдруг, сбившись с темы начал рассказывать им про Юнону, где они столкнулись с одичавшими формами кибернетической жизни, механизмами которые ведут борьбу за существование, потом коснулся других планет Линии Хаммера и вдруг заключил:

– У каждого осознающего себя существа, есть неотъемлемое право на жизнь. Но после Галактической войны, сохранилось множество фобий, которые постепенно превратились в догмы. Одна из них касается «Одиночек». Вас. Мерфи, расскажи о себе.

Алан не стал говорить вслух.

Он в полной мере мог воспользоваться аппаратурой полигона, чтобы передать свои собственные сомнения, те, что болезненно, резко возникли в душе, когда он стоял, прижав ладонь к лобовому скату брони БМК, и решал, кто он есть – машина, призрак человека, или нечто третье, способное не только примирить форму и содержание, но найти в этом новые перспективы жизни.

Его беззвучная речь была коротка, но Алан за несколько секунд поведал фантомным личностям больше чем Вадим Петрович, потому он знал главное – они должны пробудить свои чувства, снова испытать жгучую боль и пьянящую радость от того, что сохранили этот бесценный дар – сомневаться, спорить с собой, принимать решения и действовать, сообразуясь не с рамками программ, а с собственным пониманием ситуации.

После него слово неожиданно взяла Рейчел: