Душа перед Богом

И мать, схоронившая единственного юношу сына, чья душа под наплывом дивных чувств молодости прорвала теснившую ее земную оболочку, и проплакавшая затем в одиночестве остальной свой век, – увидит этого сына, и в радости свидания растают бесследно годы тоски и страдания.

Знаете ли вы, что есть люди, способные не только вечно помнить о тех, кого они знали и схоронили, но быть всею душою привязанными к раньше их жившим на земле и никогда ими не виданным людям?

Наше почитание святых и чрезвычайная привязанность, которую имеют некоторые верующие к святым, избранным ими в небесных заступников, не есть ли проявление этой душевной черты? Так вот, я верую, что когда душа наша понесется в небесные области и эти люди, которых мы не видали, но души которых мы чувствовали, – как и они, несомненно чувствовали наши души, – я верую, что они выйдут к нам навстречу….

Вы видите, какую полноту духовного общения я ожидаю в будущем веке. и если мне скажут, что я слишком много занимаюсь людьми и мало говорю о Боге: то не Бога ли мы любим в людях, ибо в своих лучших и чистых привязанностях мы ведь любим чудные Божии искры, горящие в их душе.

И эти, иногда еле тлеющие тут, в земных условиях, искры каким ярким разгорятся пламенем там, на Божией воле!

Первые дни Христа

В Вифлееме

«Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение».

Была зима – не наша белоснежная зима с реками, скованными льдом, где всё погребено под пластами снега и жизнь умирает, и, кажется, каким-то чудом живет человек между застывшими от стужи облаками и окоченевшей землей… Была зима юга – с деревьями, лишившимися листвы и плодов, с частыми дождями, с свистящим ветром, с ночами холодными и жуткими.

По городам Иудеи кипела жизнь. Кесарь Август дал повеление переписать подвластные Риму народы, и все должны были идти записаться в города своих предков.

Пришел из Назарета и старый плотник Иосиф с обрученной ему Девой Марией, бывшей непраздной. Они были бедны и не могли за деньги купить себе тот приют, который богатые находят даже в самых переполненных гостиницах. А девять месяцев уже прошло с тех пор, как слетел на белых крыльях с белой лилией Архангел. И вошли они в хлев для скота, где были защищены от ветров и возможного дождя и где не чувствовалась ночная стужа.

И тут совершилось в тишине ночи важнейшее событие.

На холмике из соломы был положен родившийся во плоти Царь вселенной. Недалеко пастухи стерегли стадо и, разводя костер, грелись около дымившихся и трещащих сучьев. Они не спали по своей обязанности в эти часы, как спал весь прочий мир, не зная, что в этот час совершается перелом во всей человеческой жизни, в судьбах бывших, современных и будущих людей. Пока, кроме Девы Матери, Обручника Иосифа, только лишь несколько ласковых пар глаз коров и волов видели Младенца.

Пастухи стерегли стадо. Сучья трещали, горели и дымили, и почему-то тише звучала обычная беседа этих людей, чаще прерывались голоса, труднее из уст исходили слова. Хотелось молчать, потому что нечто невыразимое окутывало землю. Счастье какое-то, давно, пять с половиной тысячелетий назад отнятое счастье, сходило с неба к сердцам людей и прежде всего к этим простым пастухам, пасшим стадо тут, близ заветной пещеры с яслями: Между небом и землей уже близко, близко к ним горела, переливалась, сияла, трепетала и ликовала чудная звезда. Что-то новое, чудное вливалось в их душу, сердца бились, глаза разгорались. Никогда в их жизни не было подобного часа.

Они молчали, молчали… И вдруг предстал Ангел в сияющем свете и сказал: «Не бойтесь. Великая радость всем людям. В граде Давида родился Спаситель – Христос. Идите, Он в пеленах лежит в яслях!»

И полилась ангельская песнь. То была песнь, которой ждали и не дождались все дотоле жившие и страдавшие поколения. Песнь прощения и примирения, обещавшая вечное счастье. Тут не было отголоска того, что жгло и томило людей, – воспоминания утраченного счастья, сожаления, раскаяния, греха, заблуждения и отчаяния. Тут было одно неотъемлемое счастье. Звуки колыхались между небом и землей. Самое небо открылось, звезды в том месте раздвинулись по обеим сторонам, и пролились тонкие, золотые струи к стаду и пастухам, и в этих струях, как живая лестница от Вифлеема до неба, видны были Ангелы. Это их уста пели песнь примирения, пели и повторяли всё одни слова: «Слава в вышних Богу, и наземли мир, в человецех благоволение…»

Песнь замолкла и прекратилась. Прекратилась, как всё на земле, происходящее во времени. И сказали друг другу пастухи: «Пойдем в Вифлеем и посмотрим, что там случилось, как возвестил нам Господь». И нашли они там в своих яслях лежащего повитым Младенца и рассказали Деве Марии всё бывшее.

Отголосок же той песни звучал в их ушах долго, пока сами они не перешли в новый мир жизни. А ангелы в ту ночь уже более не колыхались лествицей от Вифлеемского поля к небу. Только Младенец один остался с людьми.

Бегство в Египет