Душа после смерти

Душа после смерти

Некоторый человек был богат, одевался в порфиру и виссон и каждый день пиршествовал блистательно. Был также некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях и желал напитаться крошками, падающими со стола богача, и псы, приходя, лизали струпья его. Умер нищий и отнесен был Ангелами на лоно Авраамово. Умер и богач, и похоронили его. И в аде, будучи в муках, он поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его и, возопив, сказал: отче Аврааме! умилосердись надомною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь в пламени сем. Но Авраам сказал: чадо! вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь — злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь; и сверх всего того между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят. Тогда сказал он: так прошу тебя, отче, пошли его в дом отца моего, ибо у меня пять братьев; пусть он засвидетельствует им, чтобы и они не пришли в это место мучения. Авраам сказал ему: у них есть Моисей и пророки; пусть слушают их. Он же сказал: нет, отче Аврааме, но если кто из мертвых придет к ним, покаются. Тогда [Авраам] сказал ему: если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят.

Лк. 16, 19-31

Как была написана эта книга

Тема смерти в жизни отца Серафима являлась самой главной, основным двигателем его мысли. Еще с юности он познакомился со смертью, когда его любимый пес был сбит автомобилем. Будущий о Серафим, тогда еще Евгений, взял его мертвого на руки, и, как он сам впоследствии говорил, смотря на него, смотрел смерти в глаза. Ему казалось, что такого явления, как смерть, быть не может, не мог же он вдруг исчезнуть. Закопал Евгений своего верного пса в саду за домом; и с тех пор стал часто задумываться о смерти. Потом, когда я с ним познакомился, и как-то сказал, что я хочу писать сочинение о том, как умирали великие люди, он очень заинтересовался, и сожалел, что я эту работу так и не закончил.

У о. Серафима был аналитический склад ума. Он смотрел как бы прямо в суть дела; и делал заключения только после того, как глубоко продумает. Очень часто молчал, и смотрел вглубь себя. А когда говорил, изречение рождалось всем его мировоззрением, которое он выработал, обучая себя всякими философиями. Обретя Православие, он заинтересовался не внешней его стороной, а стороной внутренней, Иисусовой молитвой, таинствами, которые как бы отрывали от внешней реальности, от внешней стороны религии.

После нашего знакомства его заинтересовала история моего отца, замученного коммунистами. Его сослали в Воркуту, где он и погиб. о. Серафим как-то мне даже сказал, что завидовал мне, что у меня в роду есть мученик, пострадавший и ушедший праведником в мир потусторонний. Он часто расспрашивал меня насчет жизни при коммунистах, где смерть была так близка всем.

Когда мы решили с о. Серафимом, уехать в пустыню, то я явно видел, что он жаждал найти место, где упокоиться. Мы были в Платине на горе, и смотрели впервые на землю, которую решали покупать. Когда я говорил с продавцом о стоимости, Евгений отошел в сторону, и я увидел, как все его лицо изменилось. Я знал, что именно в этот момент, он ощущал, что нашел место для своего упокоения! Ему хотелось иметь этот кусок земли, и там быть похороненным. И вот это даровано.