Душа после смерти

Артур Форд совершенно откровенно заявляет, что вся миссия медиумов вроде него самого заключается в том, чтобы «использовать все данные мне особые дары для устранения навсегда из земных умов страха перехода к смерти» [5.3]. Это также и миссия д-ра Кублер-Росс, это и «научный вывод» исследователей вроде д-ра Моуди: «потусторонний мир» приятен, и не следует бояться войти в него. Два века тому назад Эммануил Сведенборг так подытожил «духовность» верящих этому: «Мне было позволено насладиться не только радостями тела и чувств, подобно живущим на земле, но также позволено насладиться такими восторгами и радостями жизни, какие, я уверен, никто никогда не испытывал во всем мире, которые превыше и изысканнее всего, что можно вообразить и во что можно поверить. Поверьте, если бы я знал, что завтра Господь призовет меня к Себе, я бы сегодня вызвал музыкантов, чтобы еще раз испытать истинное веселье в этом мире». Когда он предсказал своей квартирной хозяйке дату своей смерти, он был так рад, «как будто собирался на праздник, на какое-то веселье» [5.4].

Теперь противопоставим этому отношению подлинное христианское отношение к смерти на протяжении веков. Здесь мы увидим, как губительно для души не иметь различения по отношению к духовным опытам, отбрасывать предосторожности христианского учения!

9.5. Христианское отношение к смерти

Хотя оккультное учение о загробной жизни и заводит далеко в сторону от истинной природы вещей, оно начинается с несомненной христианской истины: смерть тела есть не конец человеческой жизни, а лишь начало нового состояния человеческой личности, которая продолжает существовать отдельно от тела. Смерть, которая не была создана Богом, а была привнесена в творение грехом Адама в раю, – это самая удивительная форма, в какой человек встречается с падением своей природы. Судьба личности в вечности во многом зависит от того, как она относится к собственной смерти и готовится к ней.

Истинное христианское отношение к смерти заключает в себе элементы как страха, так и неуверенности, – именно тех эмоций, которые хочет упразднить оккультизм. Однако в христианском отношении нет ничего от низкого страха, который могут испытывать умирающие без надежды на вечную жизнь; христианин с умиротворенной совестью приближается к смерти спокойно и, по Божией милости, даже с определенной уверенностью. Посмотрим же на христианскую смерть нескольких великих святых египетских подвижников V века.

"Когда наступило время кончины преподобного Агафона, он пребыл три дня в глубоком внимании к себе, не беседуя ни с кем. Братия спросили его: «Авва Агафон, где ты?» – «Я предстою суду Христову», – отвечал он. Братия сказали: «Неужели и ты, отец, боишься?» Он отвечал: «Я старался по силе моей сохранить заповеди Божий, но я – человек, и откуда знаю, были ли угодны дела мои Богу». Братия спросили: «Неужели ты не уповаешь на жительство твое, которое было сообразно воле Божией?» – «Не могу уповать, – отвечал он, – потому что ин суд человечий и ин суд Божий». Они хотели еще спросить его, но он сказал им: «Окажите мне любовь, теперь не говорите со мной, потому что я не свободен». И он скончался с радостию. «Мы видели его веселящимся, – передавали его ученики, – как бы он встречал и приветствовал дорогих друзей» [5.5].

Даже великие святые, умирающие при явных знамениях Божией милости, сохраняют трезвенное смирение в отношении своего спасения. «Когда настало время умирать великому Сисою, просветилось лице его и он сказал сидевшим у него отцам: „Вот пришел авва Антоний“. Помолчав несколько, сказал: „Вот лик пророческий пришел“. Потом просветился более и сказал: „Вот пришел лик апостольский“. И опять сугубо просветилось лице его; он начал с кем-то беседовать. Старцы упрашивали его сказать, с кем он беседует. Он отвечал: „Ангелы пришли взять меня, но я умоляю их, чтобы они оставили меня на короткое время для покаяния“. Старцы сказали ему: „Отец, ты не нуждаешься в покаянии“. Он отвечал им: „Поистине не знаю о себе, положил ли я начало покаянию“. А все знали, что он совершен. Так говорил и чувствовал истинный христианин, несмотря на то, что во время жизни своей воскрешал мертвых единым словом и был исполнен даров Святаго Духа. И еще более засияло лице его, засияло, как солнце. Все убоялись. Он сказал им: „Смотрите – Господь пришел и изрек: принесите Мне избранный сосуд из пустыни“. С этими словами он испустил дух. Увидена была молния, и храмина исполнилась благоухания» (Патерик Скитский; см. у епископа Игнатия, т. 3, стр. 110).