Душа собаки. Как и почему ваша собака вас любит

Так что же на самом деле демонстрирует дрессировка Чейсер? Она показывает, что собака может провести ассоциацию между звуком, как, например, «штуковина», и предметом, и она знает: ее наградят за то, что она принесет этот предмет Джону. Такая форма ассоциирования вещей считается одним из основных строительных блоков интеллектуального поведения и встречается у всех видов животных, на которых когда-либо проверялась эта способность. Действительно, ассоциация является формой условного рефлекса, открытой великим русским ученым Иваном Петровичем Павловым более 120 лет назад и названной его именем.

Именно огромное количество звуков, которое Чейсер ассоциирует с определенными объектами, и делает ее исключительной. Добавление большего числа элементов в словарный запас Чейсер демонстрирует способность ее долгосрочной памяти, но не добавляет реальной интеллектуальной сложности к тому, что она делает. Поразительный словарный запас собаки является абсолютным свидетельством терпения Джона при ее дрессировке и желания самой собаки продолжать работать час за часом, день за днем, год за годом.

Это сказано не для того, чтобы преуменьшить достижения Чейсер, а просто чтобы рассматривать их в соответствующем контексте. Широкий спектр видов животных показал свои возможности создавать ассоциации, и некоторые из них, как выяснилось, демонстрируют прямо-таки подвиги при проявлении когнитивных способностей. И они намного более значимы, чем выстраивание ассоциаций между специфическими звуками и конкретными предметами (не говоря уже о проведении ассоциации между указательным жестом и кусочком пищи).

Так, голуби могут определить, что нарисовано на картинке: стул, цветок, машина или человек; дельфины понимают грамматику; пчелы сообщают своим товаркам о направлении и расстоянии до обнаруженного ими во время вылета медоноса и о его качестве.

Насколько мне известно, собаки не обладают ничем подобным. Более того, многих других животных можно надрессировать на выстраивание ассоциаций между действиями человека и результатами, что позволяет им, по-видимому, «считывать» намерения в поведении людей. Вероятно, наиболее удивительный пример этого (и, конечно, мои фавориты) – летучие мыши. Мой ученик Натан Холл (ныне профессор Техасского технического университета) провел исследование, дублирующее проведенную нами с Моникой Уделл работу, которая показала, как собаки следуют указательным жестам человека. Но Натан в отличие от нас работал с летучими мышами в заповеднике во Флориде. Эксперименты были в принципе такие же, какие мы ставили с собаками и волками. Основное различие заключалось в том, что вместо хождения по полу летучие мыши передвигались по проволочной сетке, натянутой вместо потолка в их помещениях. Следовательно, Натан указывал вверх на контейнеры, подвешенные к проволочному потолку, а не вниз на контейнер, стоящий на земле.

Этот эксперимент был особенно полезен для понимания того, что именно позволяло животным следовать человеческим жестам – генетическая наследственность (филогенез) или жизненный опыт (онтогенез), потому что примерно половина летучих мышей родилась и росла в заповеднике с матерью, а других туда подбросили люди, самостоятельно вырастившие их. Они просто хотели иметь дома небанальных питомцев. (Как и из большинства неодомашненных видов, из летучих мышей получаются паршивые ручные зверушки, и рано или поздно их хозяевам надоедает постоянно собирать повсюду мышиный помет и они избавляются от питомцев любыми способами).

Натан обнаружил, что летучие мыши, росшие с матерью, не понимают человеческие указательные жесты, но их собратья, выращенные людьми (что способствовало их пониманию того, что движение рук хозяев имеет важное значение), действительно отслеживали жесты. Его открытие стало мощной поддержкой теории, разработанной нами с Моникой.

Анализируя эксперименты, проведенные такими же учеными, как Натан и Джон, а также продолжая свои собственные исследования, мы с моими сотрудниками постепенно пришли к следующему выводу: то, что Хэйр называет «гением собак», на самом деле есть в каждом животном, которое воспитывалось людьми с раннего возраста. Поэтому способность следовать человеческим намерениям не может быть обусловлена генетическими изменениями, произошедшими в процессе одомашнивания, – мы наблюдали это у волков и многих других животных, ведших естественный образ жизни. Скорее, мы теперь убедились, что эта способность может развиваться у любых животных, выращенных людьми и зависящих от людей (жилище, еда, лечение и пр.).