Душа собаки. Как и почему ваша собака вас любит

К этому моменту я уже достаточно знал о приютских собаках, чтобы понимать, что история Ксифос, к сожалению, довольно распространена и что подавляющее большинство животных остаются бездомными не по своей вине. Но как только мы привезли ее домой, я стал наблюдать за ней и все ждал, когда же проявится та непростительная вредная привычка, из-за которой от Ксифос отказалась ее первая семья. Но ничего подобного не было. И это стало одним из множества приятных сюрпризов, преподнесенных этим изящным маленьким существом, и одним из множества уроков.

На момент написания этой книги Ксифос было уже около восьми лет. Она остается такой же очаровательной, и с ней так же легко жить, как и тогда, когда мы только привезли ее домой. В течение первых нескольких недель она избавилась от своей застенчивости и превратилась в сильную и счастливую личность. Несмотря на глубокий черный окрас, кажется, будто она освещает любое пространство, где находится. Ксифос уже не тот робкий щенок с плотно поджатым хвостиком, которого мы несколько лет назад принесли из приюта. Теперь она настолько важная персона в нашей семье, что только диву даешься, как при таких размерах можно быть столь значимой и вездесущей. Она всегда первой встречает людей на пороге. Услышав звонок или приближающиеся шаги, бежит к двери и поднимает бешеный лай, а затем визжит от удовольствия, когда открывается дверь и на пороге стоит тот, кого она ждет и любит. Она различает звук машин наших друзей, и скулит, а не лает, когда они подходят к двери.

Во всем, что делает Ксифос, видна любовь. И это не перестает удивлять меня даже теперь, когда я так много знаю об этих животных и об их способностях быть компаньонами. Справедливости ради надо сказать, что когда Ксифос была еще трогательным щенком, я не испытывал к ней такой привязанности, как сейчас.

Мне и раньше приходилось жить с собаками, и я знаю, насколько их реакции на человека могут быть теплыми. Тем не менее, как у ученого, изучающего поведение этих животных, у меня не было своей точки зрения относительно данного эмоционального аспекта жизни собак.

Мысль о том, что собаки способны любить или хотя бы испытывать какие-то эмоции, в те времена, когда мы нашли Ксифос, представлялась сюрреалистической для специалиста по собачьей психологии, каковым я являюсь. Она была настолько далека от научных суждений о собаках, что даже не приходила мне в голову.

Однако к тому моменту в моей профессиональной жизни я начал сомневаться и в других аспектах полученных ранее знаний о когнитивных способностях собак. Благодаря этому скептицизму я вскоре занялся исследованиями, которые в корне изменили мое отношение к собакам, – не только к Ксифос, но и ко всем тем несчастным представителям ее рода, которые все еще заперты в приютах.

Ксифос вошла в мою жизнь как раз в тот критический момент размышлений о собаках. Я изо всех сил старался совместить свои научные исследования о познавательной способности собак с набором идей о причинах успеха собак в человеческом обществе, которые к тому времени были широко распространенными. Эти идеи предположительно объясняли основы отношений, переживаемых нами в тот момент с нашим новым членом семьи.

В конце 1990-х годов двое молодых ученых вновь разожгли интерес к психологии собак. Независимо друг от друга они предложили новый способ понимания этого вида и его особых отношений с людьми. Адам Миклоши в университете имени Лоранда Этвёша в Будапеште, Венгрия, и Брайан Хэйр, в те времена студент университета Эмори в Атланте, штат Джорджия, а ныне профессор университета Дьюка в Северной Каролине, пришли к одинаковому выводу: собаки обладают уникальной формой разума, что позволяет им ладить с людьми так, как ни одно другое животное.

Сначала Хэйр исследовал социальный интеллект не собак, а шимпанзе. Являясь нашими ближайшими родственниками в царстве животных, шимпанзе представляют собой единственный компетентный вид для любого, кто хочет понять, что делает способности восприятия человека уникальными. Вековая загадка о том, что выделяет людей в царстве животных, не давала покоя Хэйру. Еще со времен Дарвина ученые пытались выяснить, в чем заключается различие между человеческим сознанием и разумом других видов. Типичный подход к этой проблеме звучит так: если вы полагаете, что обнаружили что-то, что присуще только людям, проверьте на шимпанзе, и если окажется, что обезьяны не смогут этого сделать, то маловероятно, что любой другой вид, не так тесно связанный с людьми, сможет сделать то же.