Душа так просится к тебе

Дождь хлынул сильнее, идти пришлось быстро, и за время пути Анна успокоилась. Войдя в дом вместе со своими спутниками, она сразу же отпустила горничную, отдала на кухне распоряжения кухарке и вернулась в гостиную, где ожидала вся компания.

Катерина встретила сестру прямым сумрачным взглядом. Она сидела в дальнем углу, забравшись с ногами в кресло, курила длинную папиросу, и из-за синего облака дыма Анна не могла увидеть ее лица. Грек, очень непринужденно расположившийся на зеленом диване у камина, поднялся, когда хозяйка вернулась в гостиную, и светски поклонился ей. Валет, покосившись на него, неловко встал тоже. По коротким сердитым взглядам, которые он бросал на безмятежную Катерину, было очевидно, что он чувствует себя не в своей тарелке и охотно ушел бы из этого дома. Анна, подойдя к нему, просто и ласково взяла его за руку, и Валет невольно вздрогнул:

— Мадам?..

— Я все эти годы хотела поблагодарить вас, Сережа, — глядя в настороженную физиономию вора, сказала она. — Очень немногие люди смогли бы тогда поступить так, как вы. Вы спасли Катю от суда, от каторги, не побоявшись взять всё на себя…

— Там и так всё мое было… — смущенно проворчал Валет, отвечая яростным взглядом на чуть заметную насмешливую ухмылку Грека. — Катька — дура, малявка, пошто ей на каторгу-то… А мое дело привычное, так что вы напрасно даже…

— Ничуть не напрасно. Но… — Анна запнулась. — Поскольку я снова вижу вас, значит?..

— Таки да, мадам, подорвал этим летом, — с натяжкой усмехнулся Валет. — Как Катьке вон обещал, так и сделал… С задержкой, правда, но тут уж ничего не поделаешь, как фарт лег.

— Только этим летом?.. — удивилась Анна. — Но… как же так? Ведь я уверена была, что Анциферов… Что Максим Модестович… Разве он не обещал вам свободу через короткое время?

— Обещал волк кобыле хвост пришить… — Валет окончательно пришел в себя и с жесткой усмешкой посмотрел в изумленное лицо Анны. — Кто ж нашего брата на свободу пущать будет с каторги-то? Это только Катька по малолетству купилась… да вы вот через ваше благородство. А нам оно все понятно было…

— И, видит бог, я с Анциферовым еще сочтусь, — сквозь зубы пообещала Катерина, поднимая на Валета сощуренные глаза. По тому взгляду, которым ответил ей Валет, Анна поняла, что разговор этот у сестры и ее любовника не первый.

— Катя, ради бога, забудь, — торопливо произнесла она. — Сережа, вы взрослый, опытный мужчина, вы обязаны ее разубедить! Господин Анциферов — страшный человек, он очень опасен…

— От я ей то ж самое с осени вкручиваю, а она слухать не желает, — без улыбки отозвался Валет. — Коль чего себе в башку вбила, так нипочем не вытрусишь. Вы, коли ей сестра, так и сами знаете.

— А ты меня не трогай! Сама разберусь, что делать! — отрезала Катерина, и Анна поспешно проговорила:

— Катя, ради бога, веди себя прилично… И представь мне вашего знакомого, это ведь, право, невежливо…

Катерина усмехнулась. Поднялась было из кресла, но Грек, о котором шла речь, успел встать первым. Подойдя к Анне, он склонил черноволосую голову, поднес к губам протянутую ему руку и, поцеловав ее, отрекомендовался:

— Илларион Грек, марвихер. К вашим услугам, графиня.

— Очень приятное знакомство, — автоматически сказала Анна.

Катерина, не выдержав, расхохоталась так, что забилось пламя свечей в канделябре на столе. Усмехнулся, отвернувшись к темному окну, и Валет. Грек как ни в чем не бывало, удерживал в руках ладонь Анны и с интересом разглядывал ее черными блестящими глазами. Она собралась с силами и улыбнулась стоящему перед ней вору.

— Что ж, господа… прошу за стол. Хоть и поздно, а надо ужинать.

* * *

— … Так, стало быть, ты… имеешь дело с ними двумя? — задумчиво спросила Анна, когда час спустя Грек и Валет, тихо посовещавшись между собой, заявили, что время позднее и пора бы освободить хозяйку от гостей. К удивлению и отчаянной радости Анны, уверенной, что сестра уйдет вместе со своими подельниками, Катерина сказала, что останется ночевать в Столешниковом. Они вдвоем напились чаю, залезли на большую кровать, как когда-то давным-давно в Грешневке, и Анна, вооружившись огромным гребешком, принялась расчесывать младшей сестренке волосы.

— У тебя одной волосы, как у мамы, — сказала она, глядя на черный, блестящий локон Катерины на своей ладони. — Мы все — другие, с рыжиной, а у тебя — совершенно черкесский шелк… даже с синевой на отливе. Какая же ты стала красавица, Катя! И совсем взрослая… Отчего ты не писала, не появлялась все эти годы?

— Зачем было?.. — пожала плечами Катерина, сидящая с запрокинутой головой и закрытыми глазами. — Ты же знаешь, какую жизнь я веду. Еще не хватало, чтобы у тебя были из-за меня неприятности.

— Она тебе нравится — твоя жизнь? — осторожно спросила Анна.

Катерина, не открывая глаз, кивнула.

— Я, наверное, тебя понимаю… — Анна машинально продолжала расчесывать волосы сестры. — Ты слишком влюблена в своего… Валета. Ведь это он втянул тебя…