Душа темнее ночи

– Да тише, вы, уроды! – едва не плакал бригадир. – Арбуз – он деликатность любит, а вы мудозвоны, сплошь косорукие! О, Мужик! – обрадовался при виде меня Петрович. – Становись номером первым!

Когда Петрович отвернулся, ко мне вплотную придвинулся вчерашний Колька и еще с десяток корявых личностей.

– Слышь, вали отсюда, а? – угрожающе, но тихо посоветовал мне самый крупный экземпляр породы. – Нам тут чужих не надо, самим работы едва хватает. А то знаешь, чего бывает? Споткнешься и шею сломаешь ненароком…

Я молча высунула из кармана горлышко бутылки. Одно движение – и стеклянная булькающая валюта перешла в собственность к здоровяку.

– О, это дело другое! Порядок! – с удовольствием произнес бугай. – Работаем!

– Миш, ты чего? – обиженно спросил Колька. – Мы ж договорились – гнать ее отсюда. Нам тута стахановцев не надо…

Миша положил ему на плечо ручищу, отчего Колька слегка присел, и прогудел:

– Мужик – правильная баба! Кто тронет, будет иметь дело со мной, ясно?

Мы выстроились в цепочку и принялись кидать арбузы. Работа была не тяжелая, скорее, даже приятная. Тяжелые прохладные шары с приятным шлепком падали в ладони. От свежего воздуха и движения в голове у меня прояснилось. И пусть я по-прежнему не знаю, кто я такая, одно могу сказать точно – со спортом я явно дружу. Примерно через час из цепочки по одному начали выпадать люди. Вот Колька, по-стариковски кряхтя и потирая поясницу, отошел и улегся на траву в сторонке, вот еще трое малорослых работничков присоединились к нему. К концу третьего часа нас осталось всего человек десять. Но зато и работали эти десять как все остальные, вместе взятые. Петрович не мог нарадоваться на нас, ходил и покрикивал:

– Давай, ребятки, навались! Еще немного осталось!

Наконец мы закончили работу. Так же как и вчера, все потянулись к бригадиру за получкой. Тем, кто работал до самого конца, Петрович заплатил втрое больше, чем остальным, и пресек хныканье тех, кто попытался что-то возразить. А в конце вообще сказал:

– Так, чтобы я вашу инвалидную команду больше здесь не видел! Завтра на работу выходят вот эти десять. Мужик будет над ними старшая.

Амбал Миша по-свойски хлопнул меня по плечу:

– О, поздравляю! Глянь, ты уже карьеру сделала.

– Спасибо. – Это было первое слово, что я произнесла с тех пор, как пришла в сознание почти сутки назад.

– Ну и ладно! – присвистнул сквозь недостающие зубы Колька. – Больно надо надрываться. Я на жестянке больше заработаю! Прям с утра и пойду банки собирать… Слышь, Мужик, а ты где живешь-то?

– Нигде, – честно ответила я, гадая, в чем причина такого любопытства.

– А пошли ко мне! – жизнерадостно предложил алконавт. – У меня жить будешь. Баба ты сильная, зарабатываешь хорошо…

Я почувствовала, как мои губы невольно растянулись в улыбке. Ну и ушлый тип этот Колька! Жиголо третьего сорта…

– Нет, спасибо, я лучше сама как-нибудь.

– Ну, тогда могу тебя к Таньке пристроить! – не отставал мужичок. – Танька Черная койки сдает. Деньги у тебя есть…

Я остановилась и внимательно взглянула на алкоголика. Колька доставал мне до плеча, вид имел чрезвычайно замурзанный, и самой яркой деталью его внешности были разбитые кроссовки сорок пятого размера – явно не по росту. Ясные голубые глаза по-детски простодушно смотрели на меня. Заподозрить его в каком-нибудь коварстве или злодействе мог только человек очень испорченный. К примеру, даже я, со своей памятью, напоминающей чистый, но чрезвычайно помятый лист бумаги, сообразила – тут кроется какой-то подвох.

– А тебе с этого какой… – я прокрутила пальцами, припоминая слово, – какой навар?

Колька хитро прищурился:

– Так мне Танька за каждого клиента десять процентов отстегивает! Идем, не сомневайся! Я тебя не обижу.

И я отправилась вместе с Колькой и еще несколькими согражданами на поиски нового жилья. Танька Черная оказалась курносой блондинкой маленького роста. Одетая в какой-то цветастый халат, хозяйка встретила нас в дверях своего жилища – до невозможности грязной коммунальной квартиры неподалеку от вокзала.

– О, явился, вилять, не запылился! – кокетливо засмеялась Танька и хлопнула Кольку по плечу деревянным веером. Такие на привокзальном рынке продавали китайцы. В другой руке Танька держала сигарету, причем на отлете, и в свой халат куталась так, словно это было кимоно гейши. Очевидно, Татьяна позиционировала себя как роковая женщина и знойная красавица. С головой у нее явно было не очень.

При виде меня Танька ничуть не удивилась. Колька подпихнул меня в спину и горделиво заявил:

– Вот, принимай, хозяйка. Жильца тебе привел. Звать ее Мужик, но вообще-то она баба. С нами работает на разгрузке. Ты ей Володькину комнату отдай, все равно ведь пропадает.

– А чего! – обрадовалась Танька. – Живи, места всем хватит! Пятьдесят рублей в сутки – и комната твоя. Володькины шмотки выкинь и можешь заселяться!

Танька указала мне на дверь в конце коридора, а сама ухватила Кольку под ручку и уволокла на кухню, откуда доносились веселые голоса подвыпивших гостей этого несомненного шалмана и тянуло сигаретным дымом.