Душа темнее ночи

Заинтригованный Кипчак приблизился к моей «шестерке». Я распахнула дверцу у пассажирского сиденья и сказала:

– Садитесь ко мне.

Кипчак стоял, блестя глазами в темноте. Он настороженно смотрел на меня, не понимая, что я затеваю.

– Садитесь! – начиная терять терпение, воскликнула я. – Не собираюсь я вас похищать! Залезайте в машину и посмотрите, что будет дальше.

Кипчак усмехнулся – видимо, идея, что я могу его похитить, позабавила бывшего бандита. Он сел ко мне в машину и захлопнул дверцу. В ту же секунду прогремел взрыв.

На месте, где только что стоял внедорожник Увекова, вспух огненный шар. Машина шефа подпрыгнула на месте, несмотря на броню, и приземлилась уже не на колеса, а на крышу. Что ж, тому, кто сидел в салоне, можно только посочувствовать…

Кипчак потрясенно уставился на меня. Таким своего шефа я еще не видела – лицо его побелело как бумага, но вовсе не от страха, а от ярости, глаза сузились. Кипчак положил руку на ручку дверцы.

– Куда это вы собираетесь? – поинтересовалась я.

– Да я их щас… – прохрипел Увеков.

Тут я ударила по газам, и моя «шестерка» рванула с места.

– Стой! Вернись! – заорал Увеков, пытаясь выскочить на ходу, но я только прибавила скорости. Пришлось моему бывшему шефу захлопнуть дверцу.

Я сбавила скорость только в десяти кварталах от места взрыва.

– Там был Сантана, – вдруг сказал Аким. – Сантана был в машине. Я, когда шел, видел, что он сидел в салоне. Я его не предупредил, что выхожу, а он кемарил на заднем сиденье. Он всегда так делал, когда приходилось долго ждать. Мы с ним в одну боксерскую секцию ходили в восемьдесят девятом…

– Очень вам сочувствую, – жестко сказала я, не испытывая, впрочем, ни малейшего сочувствия к другу бандитской юности Увекова, – но вынуждена доложить, что Сантана был на службе не только у вас, но и у господина Третьяка. Ваш шофер и был тем человеком, через которого к Третьяку утекала информация, не предназначенная для его ушей. Ну, это если не считать того, что Сантана был в курсе постельных похождений вашей подруги Ксении и возил ее на свидания к Третьяку…

Кипчак мрачно уставился на меня.

– За базар отвечаю, – поспешно сказала я. Мне не понравилось выражение глаз бывшего босса.

– Вернись туда, прямо сейчас! – приказал шеф.

– Это зачем? – поинтересовалась я.

– Они меня вальнуть хотели, как фраера! Я такого не прощаю!

Я остановила машину и заглушила мотор.

– Аким Николаевич, – сказала я, поворачиваясь к Увекову, – это не самая удачная мысль.

– Поучи меня, блин, – буркнул босс, но все-таки спросил: – А что ты мне предлагаешь?

– Сейчас для вас все складывается удивительно удачно, – проговорила я.

– Ни хрена себе – удачно! – вскипел Кипчак. – Партнер меня валить хочет, тачка в хлам, моего человека прикончили…

– Вашего человека, – вкрадчиво продолжала я, – прикончили вместо вас. И поскольку Сантана сидел в салоне, ваши враги уверены, что их план сработал. Что это вас взорвали в машине.

– Не пойму что-то, – нахмурился Кипчак. – Мой автомобиль был бронированный. Он не должен полыхать как свечка. Там стекла специальные…

– Не надо мне рассказывать про стекла, я и так знаю. Вы не заметили, что окно было открыто? Видимо, Сантана курил, сидя на вашем месте. Поскольку окно было опущено, датчики не сработали, и огонь пошел в салон…

– Миллион раз говорил ему не курить в тачке! – тихо проговорил Кипчак.

– Вот до чего доводят вредные привычки, – нетерпеливо подвела я итог. – Так вот, Аким Николаевич, ситуация, повторюсь, складывается уникальная. Ваши враги уверены, что убрали вас со сцены. Вы хоть понимаете, какой козырь в ваших руках?!

– Понимаю, не глупей некоторых, – усмехнулся наконец Увеков. – Давай излагай свой план. Я же вижу – ты что-то уже придумала, как обычно…

– Вы правы, Аким Николаевич, – усмехнулась я. – Давайте-ка не будем суетиться и сделаем все по-умному…

Я привезла Увекова к себе на съемную квартиру. Пока адрес моей берлоги никому не известен, а значит, мы в безопасности.

Был уже поздний вечер, когда мы уселись на продавленном диване – другой мебели в съемной хате не было. Кипчак снял пиджак. Тут я заметила, что рукав его белой рубашки в крови – видимо, поранился, когда пытался выскочить из машины на полном ходу. Я принесла из машины аптечку и велела Увекову:

– Раздевайтесь!

– Чего? – не понял мой бывший шеф.

– Думаю, лучше промыть рану. Вы же не можете разгуливать по моей квартире, истекая кровью?

Увеков усмехнулся и снял рубашку. Порез – довольно глубокий и длинный – был на локте. Я промыла его перекисью и заклеила бактерицидным пластырем.

Какая-то железяка в машине Коваля оставила разрез на рукаве и пальто, и пиджака Акима. Ну, чинить Увекову одежду я точно не собираюсь.

– Жить будете! – подвела я итог, убирая аптечку.

Но вместо того, чтобы одеться, Увеков подошел ко мне и поцеловал. Не могу сказать, что это стало для меня такой уж неожиданностью – чего-то в таком роде я и ожидала.

Что ж, Аким мне нравился. Да и вынужденное воздержание меня порядком достало. Что-то мне подсказывало, что, сказав «да» этому крепкому светловолосому мужчине, я не пожалею об этом.