Душа Ужаса. Мозаика осколков души

Но чем ближе было выздоровление принца, тем страннее он себя чувствовал. Не физически, морально.

То, что ранее поутихло, отошло на второй план из-за других забот, теперь вернулось сторицей. А Фуар начал было забывать, какого это: разрываться на части.

Но даже самые страшные раны не могут заживать вечно, настал день, когда принц встал с постели, а потом и начал выходить из покоев. Первый раз, когда он оказался на улице, Фуар запомнил надолго.

Эол, теперь почти неотступно находившийся рядом, не позволил ему выйти одному, а Фуар, которого уже достала собственная немощь, был согласен на что угодно, лишь бы уже, наконец, выйти.

Рана на спине еще то и дело давала о себе знать, но этап первых шагов был уже давно пройден, поэтому передвигался принц довольно сносно. Правда, оказавшись на улице, Фуар в первую минуту подумал, что задохнется от свежего воздуха, наполненного запахами травы и распускающихся деревьев.

— Ты устал? — тотчас подскочил Эол.

— Нет. Совсем нет. Просто, оказывается, наступила весна.

— Ну да, — пожал плечами молодой воин.

В первый раз долго гулять не вышло. Уже после получаса на свежем воздухе Эол стал уговаривать принца вернуться в замок, к тому же мигом позже они столкнулись с царем.

Деймос, видимо, приехал из города, так как во дворе оказался разгоряченный, на не менее разгоряченном коне. Жестом отпустив сопровождавший его отряд, царь спешился и направился к Фуару и его «компаньону».

Эол почтительно склонился, принц же ограничился кивком. Спина бы ему не простила обычного приветствия.

— Вижу, ты сегодня совсем молодец, — усмехнулся Деймос, благо хлопать принца по спине не стал. Иначе бы он тут прямо и лег.

— Мне получше.

— Вижу. Раз можешь выйти на улицу, то пора кончать держать тебя в спальне. А то забудешь, с какой стороны меч держать.

Фуар смущенно отвел взгляд от таких речей, на что царь расхохотался и велел обоим следовать в замок следом за ним. Подошло время трапезы.

Хоть силы уже были на исходе, принц решил не уходить в царские покои, а остаться в замке со всеми. Разубеждать его никто не стал, равно как и на место подле царя не претендовали.

Во время еды принц не раз ловил на себе изучающие взгляды, но, вроде, ненависти и жажды мести в них не было, или намерения тщательно скрывались. Кажется, кое-кто просто думал, что он умер или изувечен.

Был для Фуара и еще один неприятный момент: царь отнюдь не обделял вниманием Эола, и это было неожиданно неприятно. Нет, Деймос вовсе не позабыл о нем самом, но… Это «но» и не давало покоя Фуару.

Небольшой мирок принца грозил в очередной раз превратиться в ад. Спросить царя напрямую не позволяла гордость, а догадки и косвенные доказательства были отнюдь не в его пользу.

Последней каплей стал запах. Когда однажды царь пришел поздно, чтобы заснуть рядом с Фуаром, принц почувствовал запах Эола, исходящий от Деймоса. Воображение тотчас достроило картину, от которой стало очень горько.

Ведь полагалось радоваться, что царь, наконец-то, увлекся кем-то другим, но Фуар не мог, просто не мог. Он ревновал. Ревность жгучим кольцом сдавила грудь, порождая множество упреков самому себе. Окончательно примеряя с реальностью, заставляя перестать лгать самому себе.

От всеведущего царя не утаилось состояние Фуара. На второй день весьма беспокойного сна парня и весьма понурого днем, Деймос спросил:

— В чем дело? Спина беспокоит?

— Нет, — Фуар порадовался, что в сумраке ночи в царских покоях можно скрыть выражение лица.

Как выяснилось, не от царя. Тот снова спросил:

— Тогда в чем причина твоего столь… странного поведения?

— Ни в чем, — снова попытался солгать Фуар, но в следующий миг царь навис над ним, придавив к постели и прошептав:

— Не лги!

Только вот шепот был почти ласковым, от чего мурашки по телу побежали, делая постыдное соблазнительным.

Все мысли стремительно пытались покинуть голову Фуара, но царь все еще ждал ответа, не стремясь менять столь удачной позиции. В конце концов, собрав остатки храбрости, принц очень тихо проговорил:

— Наверное, мне лучше вернуться в свою каморку.

— С чего вдруг?

— Ну… я выздоровел, и уже не холодно… — Фуар старательно отводил глаза, хотя, находясь лицом к лицу с царем, это было не легко.

Когда вместо ответа последовало молчание, Фуар на миг подумал, что ему поверили, но вдруг Деймос склонился еще ниже, носом проведя по щеке строптивого принца, и проговорил:

— Я чувствую ложь и… ревность. Да, это именно она. Забавное чувство для того, кто меня ненавидит.

— Нет! — слово само вырвалось вместе с шумным вздохом.

— Нет? — внимательные глаза всмотрелись в лицо Фуара.

— Я… я не ненавижу тебя.

— Не ненавидишь? — царь словно пробовал это слово на вкус. — Только не ненавидишь?

С каждой минутой отвечать было все труднее, а этот вопрос и вовсе загнал принца в тупик, заставив покраснеть. Но в этот раз, кажется, царю и не нужен был ответ.