Душа за работой: От отчуждения к автономии

В какой-то момент в гегелевской культуре Я перестаёт быть тождественным самому себе, начинает отрицать себя, чтобы обрести универсальность. Это и есть отчуждение⁴.

«Отчуждение» (Entfremdung) и «чуждость» (Entausserung) – два понятия, которые относятся к одному и тому же процессу, но рассматривают его с двух разных точек зрения. Первое обозначает утрату самоосознания в своём отношении к вещи, в своей зависимости от капитала; второе же скорее относится к конфликту собственного сознания и внешнего пространства, а также к выработке автономного сознания на основе отрицания своей зависимости от трудовой деятельности.

Представители операистских теорий в Италии, подвергая критике доминировавшее в марксистской критике XX века гегельянство, заново осмыслили теорию отчуждения. В кругах сторонников итальянского операизма 1960—1970-х годов рабочий класс рассматривается уже не как пассивный объект отчуждения, но как активный субъект отрицания, формирующий себя как целое исходя из несовместимости собственных интересов с интересами капиталистического общества. В этом случае отчуждение трактуется не как утрата человеческой аутентичности, но как переживание собственной чуждости интересам капиталистов – то есть как необходимое условие построения истинно человеческих отношений (в пространстве, изначально чуждом и даже враждебном процессу труда).

В 1970-х годах весьма сходную операцию осуществил – но уже в философском плане – французский постструктурализм. Идеи Делёза и Гваттари открыли путь к упразднению устаревших представлений о клиническом феномене отчуждения. Шизофрения, которую психиатры рассматривают исключительно как расщепление личности и утрату самоосознания, переосмысливается авторами «Анти-Эдипа» в совершенно новом ракурсе: с их точки зрения, шизофрения – не пассивное следствие расщепления сознания, но форма множественности сознания, бьющего через край и кочующего в пространстве.

Указанная проблематика и указанная терминология имеют принципиально важное значение для философско-политической рефлексии конца XX века. Ведь именно вокруг упомянутых концептов и выстраиваются многообразные теоретические доктрины и целые направления политической мысли: марксистский гуманизм, теория франкфуртской школы (с явным уклоном в гегельянство); французский феноменологический экзистенциализм (такие мыслители, как Сартр, чьё политическое воздействие в послевоенный период было основополагающим) и операистский итальянский неомарксизм.

Коль скоро слово «душа» отсутствует в философском дискурсе данного исторического периода, использование его в моей книге будет носить отчасти метафорический, а отчасти иронический характер. С помощью этого слова я намереваюсь проанализировать целый ряд ключевых вопросов, связанных с проблемой отчуждения.

В теории Гегеля отчуждение всецело принадлежит сфере взаимоотношений между человеческой деятельностью и человеческой сущностью. Иное дело операизм, который нацелен на постижение отношений между временем человеческого бытия и процессом увеличения стоимости при капитализме, а также процесса овеществления тела и души, ориентации человеческого действия на вещность.

Эпоха поздней современности, и в особенности тот период, когда рабочий класс начал бунтовать против репрессивного промышленного уклада, была ознаменована пробуждением души у тех индивидуумов, которых капитализм, казалось бы, напрочь её лишил. Тела распознали самих себя и воссоединились в протесте, самоорганизуясь ради достижения желаемого состояния общества; они признали себя в качестве автономной формы, следуя при этом свободным от социального прессинга динамическим импульсам и целеполаганиям.

Мир одушевился. Тела обнажились и слились в пространстве свободной эротики, в пространстве отказа от труда, в пространстве, где можно укрыться от репрессивного доминирования экономического фактора. Общество декларировало свою автономию по отношению к экономическим законам, человеческая солидарность и взаимная симпатия людей пересилили скаредность и фиксацию на властных инстинктах и накопительстве.

Однако в определённый момент указанная волна, нацеленная на обретение души, отхлынула к своей противоположности. Это произошло в тот момент, когда цифровые технологии и сетевая организация коммуникации стали проявлять себя как механизмы порабощения человеческих душ. При этом центр тяжести производственного процесса сместился к эксплуатации умственной энергии, а душа оказалась подчинена динамике производства стоимости.

Душа, вовлечённая в процесс труда, – вот она, новая форма отчуждения. При этом энергия вожделения оказывается в ловушке «предприятия-для-себя»; либидинальная устремлённость теперь регулируется экономическими законами; внимание индивида теперь захвачено временной сотовой сетью – благодаря ей любой элемент умственной деятельности призван превратиться в капитал.

В первой части настоящей книги я попытаюсь воссоздать историю взаимоотношений между философией и трудовой деятельностью в период 1960-х годов с точки зрения динамики отчуждения.