Душа Зоны

— Пройдёмте в более удобное для разговоров место, — ответил ему, осмотрев обступившую нас со всех сторон делегацию в скафандрах. — Предлагаю идти вам одному, остальные пусть ждут здесь, — я махнул рукой в сторону деревни. — Сейчас здесь безопасно. Ни радиации, ни других вредных проявлений Зоны. Можно смело разоблачаться и спокойно дышать свежим воздухом. У полевой кухни есть реальный шанс получить порцию горячей еды и кружку чая. Наши повара обычно готовят с запасом. Чувствуйте себя, как дома, только помните, что вы в гостях, — напутствовал я их напоследок, увлекая главного за собой в сторону тайной тропы.

— Так вот где, оказывается, прятался профессор Белов, — воскликнул академик, едва мы вышли из тайной тропы к самому дому.

— Не здесь, — я поправил его, быстро вспомнив, о ком он говорит. — При нём тут имелись только голые каменные стены с остатками провалившейся крыши. Профессор Белов со своими людьми организовал лагерь поблизости в лесу, где все жили в быстро сборных щитовых садовых домиках, которые вы могли видеть, когда мы ещё шли через деревню. Их туда недавно перенесли. И, кстати, почему вы не смогли защитить его от посягательств со стороны известных недоброжелателей, раз он пошел на столь большой риск и столь весомые траты? Едва ведь живым остался, — выказал ему большую претензию.

— Тогда от меня мало чего зависело… — ответил Сахаров глухим голосом. — Думаете, меня устаивала роль формального, но не действительно руководителя? — Спросил он с явным вызовом. — К тому же Белов во многом сам виноват. Я ведь неоднократно предупреждал его о том, кто такой Гольдштейн и кто за ним стоит. Но он так отчаянно хотел получить дополнительное финансирование для завершения своих работ, что абсолютно не прислушивался к голосу разума, — а вот эта информация была для меня новой. — Я предлагал ему подождать планового выделения бюджетных средств, но он куда-то вечно торопился. Он сам выдал предварительные результаты своих исследований Гольдштейну, надеясь, что того удовлетворит роль главного соавтора в столь впечатляющем открытии мирового масштаба, забыв, что кое-кто любит брать всё, заодно избавляясь от лишних людей, на чём сделал впечатляющую научную и политическую карьеру. Впрочем, Белов оказался далеко не единственным, посчитавшим Гольдштейна истинным меценатом от науки. Мне столько высказали плохих слов в лицо, когда я настоятельно рекомендовал им держаться от него и его денег подальше. Увы — учёные тоже люди со всеми им присущими слабостями и недостатками, — тяжко вздохнул академик.

— Печально… — бросил в ответ я. — Так хотелось верить, что в мире есть хоть кто-то больше опирающийся на разум, а не подвластный голосам противоречивых чувств. И если это не люди науки, то кто?!

— Если бы «люди науки» жили в высоких башнях из слоновой кости, то, может, они бы и соответствовали вашим ожиданиям, молодой человек, — язвительно заметил Сахаров. — Но дело в том, что эти «люди науки» и ту самую башню сами построить не смогут. Разве только редкие единицы. У нас, молодой человек, совсем другая миссия.

— Какая миссия? — Мне вдруг стало ужасно любопытно.

— А об этом мы поговорим чуть позже, — Сахаров решил явно потомить меня ожиданием. — Надеюсь, вы уже давно догадались, кого я хотел увидеть помимо вас, несмотря на все возможные произошедшие с ней изменения?

— Прошу, — я пропустил академика вперёд, открыв перед ним входную дверь дома.

— Погляжу — вы тут отлично устроились, прямо зависть берёт, — ехидно заметил академик Сахаров, отмечая вполне очевидное явление, неспешно разоблачаясь в прихожей как любой порядочный человек, пришедший в гости к хорошим знакомым.