Душегуб (СИ)

— У меня теперь будет свой ливрейный лакей. Могу я позволить себе такую прихоть?

Все закивали как кони.

— Конешно, матушка. Воля ваша. Как скажете.

— Отлично. Франц Карлович, что у вас намечено на сегодня.

— Съезжу на левый берег, проверю покосы и огороды. Если земля прогрелась, надо садить морковь, репу и чеснок.

— Хорошо. Ступайте. А ты, Захар?

— Я конюшню поправлю. До вечера работы хватит.

— Замечательно. Иди.

Гагарина проводила инструктаж.

— Приедет иерей Аркадий. Вернее всего — он будет один. Ваня, к нему надо обращаться «ваше преподобие». Встретишь на крыльце, встанешь на колени. Понял?

— Понял, конечно.

— Глаша и Мария знают что делать. А ты должен идти впереди и открывать двери. И кланяйся, кланяйся. Понял? В глаза священнику не смотри. Это тебе не ровня. Скромно смотри в пол, склонив голову. Нам не нужны неприятности. Прояви свой актёрский дар.

— Угу, — кивал Денис.

— Пригласит на исповедь, — особо тупым не прикидывайся, но и не умничай.

Прошла в гостиную.

— Ладно. Всё. Сидим, пьём чай. Ничего не знаем. Глаша, давай самовар.

Гагарина и Мария взяли пяльцы и что-то вышивали. Глаша гремела кастрюлями на кухне. Денис сидел на табуреточке в углу.

Во дворе загомонили. Варя встала.

— Началось… Ваня — на крыльцо.

Вышли на веранду. За оградой из телеги выбрался поп. В сопровождении нескольких крестьян он шёл к усадьбе шагом отставного рекрута. В чёрной рясе и в скуфии, в руках держал чётки и какой-то томик. Худощавый такой, высокий, чернобородый с проседью. Глаза умные, взгляд спокойный.

Подошёл к крыльцу. Все бухнулись на колени. Варя попросила.

— Благословите, ваше преподобие.

Тот перекрестил склонившиеся головы.

— Благословляю вас, дети мои. Встаньте.

Все подошли поцеловать ручку.

Варвара шагнула в сторону, пропуская вперёд Глашу с поносом. На подносе рюмочка, три тарелочки. С грибочками, с огурчиками и с редечкой.

Поп перекрестился, огладил бороду, взял рюмку и с достоинством опрокинул её в себя. Подцепил вилочкой кружок огурчика.

— Благодарствую, храни вас Бог.

— Проходите, ваше преподобие, — засуетилась Гагарина, — проходите. Позавтракаете.

— Я уже.

Поп прошёл в гостиную.

Сопровождающие его крестьяне двинулись было следом, но поп рявкнул.

— Куда! Стойте тут!

Денис шёл перед ним, открыл двери, подставил стул, низко поклонился. Священник сел, остальные стояли.

Поп обратился к Варваре.

— Варвара Ильинична, ты, наверняка, удивлена моим приходом.

— Ах, батюшка, есть некоторое удивление, но и радость в душе тоже есть. Хотелось, чтобы вы почаще ко мне заходили. Я-то в церковь хорошо, если три раза в год выберусь. Всё — дела, всё — дела. Да и далеко.

— Знаю, что ты пожертвовала церкви уже много раз. Это похвально. Но я к тебе, Варвара Ильинична, по другому делу. Пришли ко мне твои крестьяне с жалобой. Говорят — ты привечаешь юношу, в которого бес вселился. Люди они, конечно, тёмные — приврут, глазом не моргнут. Но я должен прислушаться, уж не обессудь. Недовольство холопов может обернуться в бунт.

Варя стояла с раскрытым ртом. Потом, весьма артистично «справилась» с изумлением.

— Ничего не понимаю…

Поп глубокомысленно покивал.

— Во-первых, твой, Варвара Ильинична, крепостной — Петр Прохоров, утверждает, что его побил родной сын. Несколько раз. А когда он собрал мужиков в деревне, чтобы проучить неслуха, тот побил всех мужиков. Один отрок, побил четверых мужиков. Уж не сатана ли ему помог? Этот непочтенный отрок у тебя в усадьбе служит… Что скажешь?

— Да, ваше преподобие. Вот этот отрок, — она указала на Дениса. А тот склонился в поклоне.

— Ага, — удовлетворённо повернулся к Соколову поп, — ну, расскажи, сын мой, что там у вас случилось.

Денис, не поднимая головы, стрельнул глазами на Гагарину. Та слегка кивнула ему.

— Мой отец, ваше преподобие, пьюшший.

— Ну. Все этим грешат.

— Он как напьётся, так зверь-зверем. Тот раз он начал маму бить. Забил до беспамятства. Я… Я не выдержал — ударил его. Я боялся, что он убьёт маменьку.

Аркадий пошевелил бровями.

— Мать подтвердит?

Мария рухнула на колени.

— Все правда, батюшка. Всё истинная правда. Если бы не Ванечка, уже на погосте бы лежала.

Поп снова повернулся к смиренному Денису.

— Ты его избил?

Соколов пожал плечами.

— Один раз ударил. Сильно не бил, побоялся пришибить до-смерти. Рука-то у меня тяжёлая. Он упал и уснул.

— А потом?

— А утром он снова на меня… Напал. Только я его ни разу не ударил. Ни разу… Руки подставлял, да голову берёг. Потом он схватил топор и хотел меня убить. Но я топор отобрал…

Священник решительно встал и вышел на веранду.

— Пётр! Иди сюда!

Завёл Прохорова старшего в гостиную, снова уселся. Скомандовал Денису.

— Повтори.

Тот повторил.

— Так было дело? — Строго спросил отец Аркадий.

Петр посмотрел на Дениса, на Марию, на Гагарину. Насупился.

— Ну, так.

— Ты хотел своего сына убить?

Петр ещё больше насупился.

— Он отца не чтит…

— А что ты сделал, чтобы он тебя чтил?!

— Я его породил!

Отец Аркадий грохнул кулаком по столу.

— Замолчи!.. — он зло перевёл дыхание, перекрестился три раза, — Господи прости, Господи прости, Господи прости. Не по воле своей грешу злонравием!..

И снова к Петру: