Душегуб

— Чёрт, Максимилиан! — взорвалась я прямо на глазах у немолодой четы.

Он резво перекрыл мне дорогу и шлёпнул двумя пальцами по губам.

— Не богохульствуй, — мягко укорил меня долговязый.

И вот он уже сбил заготовленный поток отборного гнева, я осталась с беспомощным желанием врезать ему. Долго пришлось парализовано дёргаться, прежде чем острая мысль вернулась:

— Прошло две минуты, а я уже считаю тебя невыносимым!

— Такое случается…

— Да помолчи ты!

Я рванула вперёд, оставив чёрного полисмена далеко позади. Нагнал он меня, разумеется, быстро, пристроился сзади молча — способен адекватно реагировать на человеческие слова, значит, не всё так запущено.

В очередной раз приходится досадливо вздыхать, что так легко выхожу из себя. В этом снежном коме всего хватает, но только не верующего психопата.

Очень медленно Максимилиан пристроился сбоку — теперь перед глазами маячат его чудные руки. Мутация, можно сказать, обыденная, но что-то не позволило удержать язык за зубами:

— Откуда это у тебя?

— О, это с моей родины, — довольный, расправил полицейский перепонки. — Я был рождён в Сеферане, прожил там двадцать один год.

— Поговаривают, что ты всё врёшь, — скептически приподняла я брови.

— Мне стыдиться некого: я говорю истинную правду.

— Никаких доказательств, разумеется, нет?

— Доказательств… — с упоением повторил Максимилиан, — люди погрязли во лжи: ложь, враньё, выдумки. Теперь сложно даже имя своё произнести, чтобы с тебя не стребовали доказательств. Я запрещаю себе лгать, быть может, так в мире станет хоть чуть-чуть больше правды.

— От одного человека…

— Но не могу же я заставить говорить правду сотни, — отшутился чудак и провёл рукой по бусам из крестов.

Надо полагать, с таким персонажем в Гаваре живётся нелегко… Занятно, любопытно, но нелегко. Ещё от него веет добром, однако самым иррациональным образом это кажется противным… Непонятно, что с нами случилось, и что стало тому виной.

12:23

Харон околачивает порог дома Энгриля, надвинув на лоб шляпу, которая, впрочем, не скрывает его синяков. Я любуюсь их синевой, с садистским удовольствием представляя, как той твари было больно.

В его ухмылке стало меньше надменности, меньше иронии — им на смену выискались огни, чуть различимый яд. Зверюга не умеет прятать своего лица.

— Доброе тебе утро, Шапка.

— Вспомнил старую кличку? — отпихнула я Харона плечом.

— Доброе утро, Чедвер, — не разделил моей неприязни Максимилиан.

Ключи лязгнули в замке, можно входить в дом. Ретранслятор двинулся не самой уверенной походкой. Жалко, что Марк не подпустил добавить тебе по рёбрам, хотя сам обработал со всех сторон.

В воздухе пахнет сыростью, я погружаюсь в темноту проклятого дома, прохожу по комнатам, меня на секунду окатывает блёклый свет из окна. Здесь холоднее, чем на глубине озёра: забросили на пару дней — стены промёрзли.

Я занялась камином.

— Случившее не могло пройти для тебя незамеченным, Кейт, — где-то за спиной Харон уселся на стул. — Хочешь что-то сказать?

— Давно задаюсь вопросом: почему ты нам помогаешь?

— Вопрос хороший, — поддакнул чёрный полисмен.

Щепки разгорелись тщедушной искоркой тепла, свет упал на моё лицо, побледневшее, определённо, до ровного цвета бумаги. Я не свожу глаз с огонька и жду ответа.

— И слышу только это, на самом деле я ждал извинений. Досадно, что ты не признаёшь ошибок, от Марка я могу рассчитывать не более чем на повторное избиение. Как вы не цените друзей…

— Друг, — жёстко перебила я нытьё выродка, — отвечай на вопрос!

— Вопрос, хорошо, вопросы не должны ходить без ответов, но дай мне подумать… Скажем, я делаю это назло одному человеку.

— О ком ты говоришь, Чедвер? — предательски учтиво вмешался Максимилиан.

Огонь поскучал по этим стенам, охотно впивается клыками и когтями в древесину, разрастается с каждой секундой. Ветер продолжает ломиться в стёкла, небо за окном чернеет, словно обугливаясь. На стуле сидит самодовольный Харон, каждое его движение отслеживается сосредоточенными чёрными глазами Максимилиана.

Я подхожу ближе, бородатый улыбается чему-то своему, в очередной раз тянет с ответом, поигрывая на струне моих нервов. Мелодия, скажу откровенно, выходит неприятная.

— Нет, — выдаёт в конце концов он. — Я плохо его знаю, к тому же было бы нечестно о нём распространяться: я давал слово. Ну, коль уж я нашёл время ответить на ваш вопрос, требуется добиться равновесия: зачем вы спрашиваете?

— Мы тебе не доверяем, — упёрла я руки в бока.

— На то есть основания, — переместился за спину ретранслятора Максимилиан.

— Поделитесь.

— Неизвестно, что именно ты нам показываешь, — ответила я.

Харон обиженно поморщился, поправил шляпу и поднялся. Сделал взмахи руками, словно заправский фокусник, и попятился в сторону коридора. Максимилиан ничуть не напрягся, спокойно последовал за ним, даже не вспоминая об оружии.

— Эксперимент! — объявил на полпути Чедвер. — Я выхожу, крестоносец следит за мной, а ты, Кейт, сделай в комнате пару действий, чем сложнее, тем лучше. Вот я ухожу…