Душегубы

Дальше какие-то новые рожи вспомнились: Зинаида Ивановна, Клара Леонидовна… Или нет, Леопольдовна, кажется. Какой-то мужик, иностранец в ватнике. А их когда в первый раз увидел? До того налета по дороге с аэродрома или нет? Может, все-таки после?

Ваня тоже присел на кровати, свесил ноги. Попробовал встать, шатнулся, судорожно цапнул спинку койки, вновь уселся.

— Закружило, — виновато пробормотал он, — ноги как сосиски, будто и костей нет. Не держат…

Валерка решил попробовать, как у него получится. Сначала передвинулся к спинке койки, потом уцепился за нее. Пол и вся окружающая обстановка начали крутиться по часовой стрелке.

Такое с Валеркой было только один раз, когда он однажды на спор, еще в седьмом классе, нюхнул какой-то дряни, принесенной в школу оболтусом постарше. Точно так же поплыл. Только тогда упал, а теперь с трудом, но все-таки смог сесть на кровать.

— Точно, — подтвердил он Ванино заявление, — кружит.

— Может, это от укола? — скорее сам у себя, чем у Валерки, спросил Ваня.

Укол… Был какой-то укол. Только вот когда? Вчера? Неделю назад? Припомнились опять лица Зинаиды и Клары. Кто из них укол делал? И сразу же зазудело на коже, вспомнились таблетки-датчики, электрический щекот в позвоночнике. Что было потом?

— Надо же, — произнес Ваня, — мне во сне снилось, будто мы Вику обогнали. Так бежали классно! А ты вообще ее на два круга обошел.

— Я помню, — ответил Валерка. — Ты — на круг, а я — на два.

— Так не бывает… — вяло произнес Ваня.

— Конечно, — кивнул тяжеленной головой Русаков, — обгонишь ее, пожалуй…

— Я не про то, — возразил Ваня, — мы не могли один и тот же сон видеть. Так не бывает.

— Верно, — согласился Валерка, — один и тот же сон — это не сон. А как стреляли, ты помнишь?

— Помню, только не помню, до бега или после.

— По бутылкам?

— Сначала по бутылкам, а потом — по мишеням… Или наоборот.

В это время открылась дверь, и появились две незнакомые девицы в камуфляжных куртках, из-под которых проглядывали белые халатики. Они вкатили в комнату никелированные, явно импортные инвалидные коляски. Поверх спинки каждой из колясок лежало нечто вроде теплого спального мешка с капюшоном.

— Здравствуйте, мальчики! — произнесла одна из девиц.

— Здрассте, — отозвался Валерка.

— Как здоровье? — Это уже вторая спросила.

— Поем и пляшем. — Ваня попробовал пошутить, хотя с удовольствием бы сейчас помер.

— Понятно, — улыбнулась то ли одна девица, то ли обе сразу. Точно Валерка сказать не сумел бы: у него в глазах отчего-то помутнело.

— Какие слабенькие! — произнесла одна из девиц. — Подхватывай, Катюха!

Наверно, в другое время Ваня порадовался бы, что такие симпатяжки его под плечи берут и нежно всовывают ногами в мешок, а потом усаживают на коляску. И Валерка, с которым такую же операцию проделали, тоже ощутил бы кое-какой подъем жизненных сил. Но сейчас у них даже головы на плечах с трудом держались, так что обе блондиночки им были, откровенно говоря, до фени.

— Погрузили? — В комнату вошла строгая и мрачная Зинаида Ивановна.

— Так точно, — отрапортовала девица, которую товарка назвала Катюхой. — Куцы катить, гражданка начальница?

— Следом за мной, — без улыбки ответила Зинаида, — и поосторожнее. Не торопясь.

В мешке сидеть было очень тепло. И даже уютно. Валерка откинулся на спинку коляски. Если б не капюшон, голова у него откинулась бы назад. Но капюшон башку поддерживал и не давал ей никуда заваливаться. Валерка даже глаза прикрыл и маленько вздремнул, пока их катили по темному двору к складу-лаборатории. Охранник открыл ворота, девицы завезли коляски во дворик, потом в двери.

Это все Валерка не видел, а так, ощущал где-то вне себя. Он открыл глаза только в той же самой комнате с компьютерами и ложементами. Припомнил: вроде бы здесь уже бывать доводилось, но подробностей в мозгах не записалось.

Конечно, самим улечься в ложементы им ни за что не уда-. лось бы. Эту операцию проделали сестры, которые извлекли ребят из мешков и сняли с колясок. Когда девицы укладывали Ваню в ложемент, тот вспомнил, что видел какую-то картину на религиозный сюжет, автора которой запамятовал. Это полотно называлось не то «Уложение во гроб», не то «Положение во гроб». В образе пока еще не воскресшего Спасителя юный Соловьев инстинктивно почуял что-то родное, во всяком случае, похожее на текущую ситуацию. Малограмотный Русаков живописью не интересовался и даже не знал, что существует такая картина. Но ощущение, будто его определяют в гроб, возникло и у него.

Появилась Леопольдовна с уже знакомой пшикалкой и стала налеплять противные клейкие датчики. В это же время Зинаида орудовала у компьютера. Когда обе машины заработали, она приказала медсестрам:

— Кровь из вены, по пять кубиков у каждого!