Душехранитель

Матрос ощутил прикосновение чего-то холодного и мокрого к своей руке. Волк высокого ори слегка толкнул юношу носом, интересуясь тем, что же происходит в каюте. Матрос уважительно подвинулся.

— Нат, иди к нам! — позвал Тессетен, однако своевольный пес не подчинился, встряхнул острым ухом и лег в дверях, под ногами у матроса, выпустив от жары длинный розовый язык.

Если же, дружок, в большой мороз
Отморозил уши ты и нос,
Растирать их не спеши себе — напрасно!

— Танрэй! — Ал слегка ущипнул жену за бок; взвизгнув от щекотки, она шлепнула его по руке за спиной Сетена.

Остальные примолкли. Танрэй пришлось продолжать одной:

Просто через несколько минут
Нос и уши сами отпадут…

Тессетен прихватил пальцами кончик ее чуть вздернутого носа. Танрэй, шутливо нахмурившись, непокорно освободилась, и они дуэтом допели:

И отныне будет в жизни все прекрасно!
И отныне будет в жизни все прекрасно!

— Ал! Теперь ты! — потребовал смеющийся Паском, указывая пальцем на своего ученика.

Если ты, дружок, три дня не ел,
А во сне краюху углядел,
Не стремись проснуться, парень, понапрасну!
Лучше ты скорей на тот кусок
Разевай пошире свой роток,
И отныне будет в жизни все прекрасно!

Тут не выдержал даже матрос и вместе со всеми подхватил последнюю фразу песенки:

И отныне будет в жизни все прекрасно!

Нат с юмором покосился на него.

— А теперь, господа, собираться, собираться! — воскликнул Ал, поднимая руку.

* * *

«Сэхо» держал курс вдоль берега полуострова Экоэро — «Больших Болот». Танрэй не отходила от левого борта верхнего яруса палубы, восхищенно созерцая невиданную зелень лесов на такой близкой и уже совсем доступной суше. Однажды ей почудилась на берегу какая-то зверюшка, но покуда женщина бегала за увеличительной трубой, тварь, если она там и была, скрылась.

— Мне здесь нравится! — сообщила Танрэй возникшему подле нее Сетену. — Я думала, что здесь хуже…

Экономист облокотился на перила. Чем ближе они подходили к месту предполагаемой высадки, тем сильнее менялся друг Ала. Менялся не в лучшую сторону. Он уже успел съязвить в разговоре с созидателем Кронрэем, который по своему обыкновению с утра пораньше уже находился под легким хмельком; не преминул поддеть тримагестра Солондана и даже нелестно прокомментировать одно из распоряжений кулаптра Паскома, касающееся выгрузки оборудования.

— Не иначе как за время пути, сестренка, ты успела вычеркнуть из памяти былое? — едко подметил он.

Танрэй помрачнела. Как он смеет так думать и говорить? Мыслимо ли забыть Оритан?

Тессетен опустил голову и поглядел вниз, на воду. Тень «Сэхо» скользила по дну, видимому сквозь кристально-чистую воду.

— Я давно заметила у тебя этот браслет… — Танрэй сердилась недолго: она вообще не умела обижаться на людей. Водя пальцем по отчеканенному в бронзе орнаменту широкого браслета, молодая женщина удивлялась: украшение было одновременно и грубым, и привлекательным. — Это в стиле той культуры, где отныне нам придется жить, верно?

Сетен не ответил.

— Я могу сделать так, чтобы ты наконец перестал думать о дурном? — спросила она, ощущая, что он закрывается от нее все сильнее и сильнее.

— Тебе придется меняться, сестренка, — почти невпопад ответил он. — Знаешь ли, сердечки из солнышка неуместны там, где нужно убивать, чтоб не сдохнуть.

И, откинув от лица волну русых с проседью волос, Сетен заставил Танрэй содрогнуться от взгляда своих серо-голубых жутковатых глаз. Она поневоле отшатнулась и, заметив это, экономист удовлетворенно ухмыльнулся.

— А браслет подарен мне женой. Лучше иди и помоги Алу собраться.

…Вдалеке высились огромные горы. «Сэхо» входил в небольшую бухту. Здесь полуостров Экоэро сливался с материком Рэйсатру.

Трудно было назвать эту бухту портом, и все же кое-что разведывательная миссия, возглавленная в свое время Сетеном и Ормоной, уже успела создать в этих краях. Слабое подобие маяка высилось посреди каменной гряды, странное маленькое здание и причал обступали высокие густолиственные деревья.

Корабль смог подойти вплотную к берегу: место для порта избрали удачно.

Их ждали. Под огромными деревьями, оплетенными канатами (лишь рассмотрев их поближе, Танрэй поняла, что это не канаты, а живые растения) стояло несколько грузовых машин.

Из одной вышла Ормона. Танрэй почувствовала ее чуть раньше, чем увидела.

Жена Сетена сильно изменилась с тех пор, как они виделись в последний раз. Не постарела, нет. И нисколько не подурнела. Но черные глаза ее зияли пустотой, а губы кривила презрительная усмешка. Может быть, она стала даже красивее прежнего, однако вызывала опаску та красота…