Душехранитель

— Если бы меня спросили, — тихо сказала она, зная, что это все равно не поможет, — если бы меня спросили: «Что выберешь ты, Танрэй: верную смерть на свободе или тихую жизнь взаперти?», то знаешь, что ответила бы я?..

Но Ал ее уже не слышал и не слушал…

ВНЕ РЕАЛЬНОСТИ. НИКОГДА. РОСТАУ

«Да, сестренка… Мне никогда не забыть тот день и час, когда рухнуло все. Нет! Я вовсе не о твоей стране и не о проклятом клинке, хотя и этого мне не забыть вовек… Я о другом — о том, что случилось с нами за полтысячелетия до побега на Рэйсатру, до нового витка нашего несчастливого Пути…

Ты всегда выбирала смерть. А она, надо полагать, выбирала тебя и никогда не отказывалась от столь сладостного добровольного подношения…

Итак, о чем это я? Ну да, да! Вернемся к нашей беседе.

Знаешь, каким был Ал за четыреста тридцать два года до начала той войны и незадолго до унесшего наши жизни катаклизма? Ты еще здесь, Танрэй? Тебе интересно и ты слушаешь? Ну, тогда слушай…

У Ала была трудная дорога. Почти столь же трудная, как и сейчас. И он был в полушаге от свершения Главного.

Соотечественники знали и любили его не за профессиональные заслуги, не за отточенный ум или непомерную силу. Хотя все это он развил в себе, все это было. Сопутствовало.

А вот за что помнили и с великой радостью приветствовали каждое новое воплощение «Ала из Эйсетти»?

Ты знаешь выражения «человек с огромным сердцем» или «безбрежная душа»? Что ты говоришь? Словесные штампы? Оу! Ха-ха-ха! Я чуть не позабыл, что общаюсь с великим языковедом! Почтительно склоняюсь пред тобой, моя маленькая золотая сестренка.

Но уж позволь мне, неотесанному бывшему экономисту, говорить так, как того желает мое сердце, без цветистых метафор! Если есть у тебя желание, найди другие слова, а меня вполне устраивают эти. Да нет, я не иронизирую, куда уж там…

Он не был простаком, открывающим свою душу каждому встречному и поперечному. Конечно, нет! Но он знал многих. И для тех, кого он знал, а значит — принимал, всегда находилось место в его сердце. Когда было больно им, больно было и там, у него в груди. Он пропускал их беды через себя и умел помочь. Всегда. Что? Помолчи, Ормона! Сейчас я говорю не с тобой! Конечно, он делал все это для себя! А потому и для других он все делал как для себя, неразделимо. Тебе этого не понять, я знаю. А потому, родная, умолкни хоть ненадолго! Честно говоря, я так устал от тебя за последние тысячелетия!..