Душехранитель

И снова этот флигелек, тесная каморка, низкая кушетка…

— Куда все это девалось потом? Что стало с Городом, который ты мне сейчас показал? — Рената прижалась к нему, словно он мог защитить ее от всего мира.

— Все это осталось только в наших душах, в наших сердцах… И… больше нигде… Я не душехранитель, я…

— Что это за Город, Саша?.. — нетерпеливо перебила она, боясь, что ускользнет от нее неверное нечто.

Он посмотрел ей в лицо. Рената поняла, что он пытается определить, своевременен ли будет его ответ.

— Это Эйсетти, Танрэй. Это Оритан… — Саша зажмурился от невыносимой боли в груди: — Наш Оритан…

* * *

И вновь под колеса стелется бесконечное серое шоссе, путь-дорога в неизвестность…

Рената переключала радио и вспоминала последние три дня. Наверное, они запомнятся ей, как самое счастливое время в ее жизни… В саду за флигелем Саша учил ее той поразительной технике движения — «тайцзи-цуань» или «тай-чи», так звучало ее название у китайцев. Это был и танец, и философия. И с каждым разом у девушки получалось все лучше и лучше! Она словно вспоминала то, что умела давным-давно…

Путь порождает Одно,

Одно порождает Два,

Два порождает Три,

Три порождают всю тьму вещей…

Так говорил Лао Цзы… Принято считать, что он это говорил, заметил как-то Саша, но ничего к этому не добавил — ни своего мнения, ни чьего-либо опровержения…

Чем сильнее прячешь, тем больше теряешь…

…«Когда-нибудь закончится мой сон… Я знаю, что Время скупо, что оно не дает слишком много счастья…

Снова в уме всплывает картинка. Воспоминание? Сон? Вот он — мой бог, мой царь, мой демон — широкая черная рубашка, завязанная узлом под грудью, развевается на ветру, солнце золотит пепельно-русые, почти совсем светлые волосы… Эти волосы должны быть длинными — тогда мне отчетливо казалось, что должны. Он счастлив. Он раскинул руки, впитывая всем своим гибким, сильным телом прохладный осенний воздух. Мне чудилось, Саша вот-вот взлетит — к солнцу, к огню. Ветер треплет его рукава, но он не чувствует холода.

— Всю жизнь бы петь парусом на ветру! — он почти не повысил голоса, но сквозь шум дальнего города тот все равно пробрался ко мне.

Я крикнула:

— Ты — самый лучший!

Я сидела на траве, боясь нарушить гармонию его беседы с чем-то невидимым.

— Ты мало кого знаешь, — как всегда, повторил Саша, приподнял голову и чуть округлил раскинутые руки — и вот он теперь будто птица, которая собирается взлететь, распуская крылья.

И я боялась вздохнуть, пока он не подхватывал меня и не вовлекал в свой странный танец»…

…Рената посмотрела на него, управляющего сейчас послушным, но искалеченным «Чероки».

— Ты никуда не денешься? — вдруг спросила она.

Легкие морщинки появились в уголках Сашиных глаз, когда он улыбнулся ей:

— Ты этого не хочешь?

— Конечно, нет! Не верю я той цыганке!

Он что-то знал и, видимо, из-за этого опустил глаза.

— Я должен успеть… Мне кажется, на этот раз я успею…

— Успеть — что?

— То, о чем ты спрашивала…

— Ты о времени? Я готова помочь тебе… Но… скажи — как?

В первый момент он не понял, затем лицо его ожило и засветилось:

— Готова? Серьёзно готова? Тогда я преклоняюсь пред тобой, моя повелительница! — пошутил (на первый взгляд, пошутил) Саша. — Все верно: ты выдержишь, у тебя все впереди.

— Может, у нас? — подсказала она.

— Пока ты не догонишь, я — только твое отражение. И я тебя охраняю. Как могу…

ЗА ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ ДНЯ…

— Принесите главное! — вскричал полководец, закованный в вороненые доспехи с висящим на груди талисманом в виде причудливой змеи, которая свилась в кольцо, схватив самое себя за хвост.

В центре этого кольца будто бы чего-то не хватало, талисман был мертвым…

Лучи засыпающего солнца обагрили своим светом зеркальное лезвие обоюдоострого меча, и воитель со всего размаха всадил его в песок.