Душехранитель

— …А однажды собрал в своем дворце Теймер-ленг[44], Великий Хромой, всех ученых и мудрецов ханства. И велел им ответить, кто он есть — справедливый государь или тиран. Э-э-э, да… Коварен был Теймер-ленг. Как ему ни отвечали — казнил. И вот дошла очередь до ингуша Цагена, хитроумного Цагена. И ответил Цаген: «Аллах пока по милости своей проявляет к тебе снисхождение, Теймер-хан[45]. Однако учти, что тех, кто нарушает его заповеди, он непременно наказывает».

Понравился ответ иноземца великому хану, но не прощал Теймер дерзких речей. «Обучи осла грамоте, Цаген, и если это получится у тебя, то, возможно, я пощажу тебя и твою семью». Хитрый ингуш испросил у хана денег на прокорм осла и выторговал времени — от луны до луны. Почти месяц, значит… Накупила жена Цагена еды на базаре, накупила овса для осла, а уж три дешевые книги сам хитрец купил.

И каждый день сыпал между страниц книг понемногу овса, пока осел не выучился переворачивать страницы языком. В начале же второй луны привел Цаген осла к ханскому двору. Собрались люди.

Увидел Хромой Теймер, как осел книгу листает, рассмеялся: «Разве это чтение!»

Не растерялся Цаген: «А он про себя читает, хан!»

«Вот казню я тебя сейчас, глупец!» — возмутился Теймер.

Но тут голодный осел, не найдя овса в книге, обернулся и, обиженный, взревел. А хитрый ингуш тут же нашелся: «Видишь, великий хан, он не только читает, но еще и пересказывает!»

И тогда не только пощадил Теймер семью ингуша, но и сделал Цагена своим приближенным.

А вскоре узнал хан о том, что есть в его городе сумасшедший нищий, кривой Шир-Али, который мечтает стать владыкой вместо него, Великого Хромого. Осерчал хан: несправедливо, что мечта героя, властелина мира, доступна сердцу ничтожного безумца. Велел он разыскать и привести к нему одноглазого Шир-Али. «Известно стало мне, Шир-Али, что небо и звезды любят тебя. Решил я оставить трон, а на мое место посадить тебя, чтоб сбылась твоя заветная мечта. Омойте нищего, оденьте его и поклонитесь ему. Отныне он ваш повелитель, как того хочет мой разум, как решило сердце мое!»

И омыли Шир-Али, и разодели, и накормили. Сидит кривой на коврах, сыто рыгает, а народ вокруг диву дается. Перед ним, преклонив голову стоят великие мурзы, мудрецы, воины. Только ингуш Цаген головой покачивает, знает, что хан недоброе затеял: скучно хану, пресытился он жизнью этой, как и было ему на роду написано.

Усмехнулся Теймер, подошел к одноглазому: «А теперь скажи, Шир-Али, открой добрую душу свою, поведай, что чувствует, какие думы думает властелин!»

Недолго думал Шир-Али и как затянет старую песню: «Добрые люди! Подайте милостыню одноглазому нищему!»

Онемели все. Долго молчал хан. Вздохнул, кивнул и велел страже: «Повесьте эту кривую собаку на воротах города!»

Угрюм стал после этого Теймер-ленг. Нелюдим. Лютовал, много земель под себя подмял, много крови пролил, много сокровищ завоевал для ханства, да все не радовало великого хана. И позвал он к себе мудреца Цагена. «Что есть человек, Цаген? И почему спокойно жить на земле этой не может?» — спросил он, садясь на трон и растирая больную свою ногу, давным-давно раненную туркменской стрелой в битве под Сеистаном[46].