Душехранитель

Паском тоже вздохнул, но про себя и по другому поводу. Ибо шесть лет назад на противоположном континенте с такими же нерадостными думами смотрела на своего сына другая мать — южанка. Мальчик родился светленьким, да еще и настолько безобразным, что ей было неприятно прикладывать его к своей груди. Случилось бы такое четыреста лет назад? Да никто и помыслить не мог, что подобное может произойти! Смешанные браки даже приветствовались. Дети, рожденные такими парами, были умнее, сильнее, выносливее своих сверстников-«чистокровок». Соответственно, они быстрее добивались в жизни поставленных целей. Они были цветом, гордостью, но не какой-то отдельной нации, а всего человечества. А ныне… Эх, что и говорить…

Закончив помогать матери, Паском принялся за ребенка. Да, со времен Потрясения ученик не являлся более в своем привычном облике — пепельно-русые волосы, темно-серые глаза, неброская, но обаятельная внешность… Смесь двух рас… Этот, нынешний, по меркам ори будет красавцем-брюнетом, но… лишь по меркам ори. Только атмереро избирает свою оболочку и влияет на ее формирование. Здесь и крылась трагедия ученика.

Паском замер. В этот раз дело обстоит еще хуже. Гораздо хуже. И он понял это сейчас, когда заглянул в черные зрачки плачущего младенца.

— Как я должна назвать сына? — спросила Туна-Мин.

— «Куарт» твоего сына — Ал… — медленно проговорил Паском, уже твердо зная, что это не совсем так.

— Ал?! Тот самый Ал из Эйсетти? У меня?

— Да, Туна-Мин, у тебя.

Понять атмереро сложно. Подчас — невозможно. Иногда она выбирает такие пути, что даже Паском неспособен сразу распознать ее намерения… Вот и теперь. Был это результат неуправляемого дробления некогда единого «куарт» или же волеизъявление самой атмереро — пока неясно. Понятно другое: кулаптр искал не там. Точнее, не совсем там.

— Подробнее я смогу сказать тебе только через десять-семнадцать дней. Да, примерно так…

— Мне подождать с именем? — Туна-Мин приложила ребенка к груди, и тот, ведомый инстинктом, тут же замолчал и приник маленьким ротиком к темному соску.

— Почему? — промывая и собирая в коробку свои инструменты, немного удивился Паском. — Это Ал. Я же скажу, как вам с мужем поступить дальше. Но не ранее, чем в интервале между десятым и семнадцатым днем.

— Кулаптр… понимаете, мы очень ждали этого мальчика… — заговорила женщина. — Нам совсем не безразличен его удел… И если вы знаете, какова его дальнейшая судьба, то скажите мне. Вы ведь явились, чтобы уберечь его, я правильно вас поняла?

— Туна-Мин, я все сказал, что нужно было сказать. Да будет твой «куарт» един.

— Пусть твоему «куарт» всегда желают только хорошего…

В древней формуле обмена «приветствием — прощанием — благодарностью» принято употреблять архаичное «ты», независимо от возраста и социального положения собеседников. Произносились эти фразы непременно на общеупотребительном языке, последние два столетия считавшемся наречием ори. Гордые северяне-аринорцы заговорили по-своему, внезапно озаботившись воспоминанием о «корнях» нации. Хотя произношение почти совпадало (ибо «корни»-то как раз и были едины), начертание алфавита различалось очень сильно. Очередная демонстрация того, насколько один народ не приемлет другой…

Кулаптр шел по длинному белому коридору.

Душа радуется, когда играет зверь, сердце замирает в восхищении. Кто не знает этого? Только зверя невозможно подкупить. Только зверь не предает — ни себя, ни тех, кого любит. Только зверь таков, каков он есть, — везде и всюду!

Кажется, Паском догадался. Кажется, его умозаключения верны…

И еще. Значит, война будет. Случится это очень скоро.

Кроме того, кулаптр знал: только что родились еще двое. И, наконец, последняя, златовласая девочка, появится в семье эмигрантов-северян, в Эйсетти, но произойдет это еще через шесть-семь лет, никак не раньше.

Но как же так получилось с атмереро?.. Паском даже усмехнулся. Да, она любит шуточки вроде этой. И она, как всегда, права. Значит, так нужно. Зачем это нужно — выяснится позже.

Переодевшись в кабинете угрюмого Тэс-Нитела, Паском поглядел на часы. Пожалуй, поздновато для визита, но его не избежать. Иначе может быть поздно, и ученик погибнет.

Кулаптр вышел на улицу. Его дыхание слегка осеклось от порыва леденящего ветра. Вьюги на Ариноре и на Оритане стали жестокими. А ведь Паском помнил времена, когда в некоторых поясах этих земель росли тропические деревья и жили разноцветные птицы, а солнце по вечерам ныряло за горизонт, будто веселый дельфин. Современные жители Севера и Юга знали об этих животных только понаслышке или видели их на кадрах трансляций из теплых уголков Земли — еще малообжитых и слишком опасных. На берега Оритана зимой приплывали пингвины, Аринору посещали толстокожие моржи и вездесущие чайки. И там, и там теплокровные способны выжить лишь в том случае, если они защищены густым мехом или толстым слоем жира. Видимо, поэтому у северян появилась традиция приручать волков — хищников, способных, не замерзая, спать на снегу в лютые морозы.