Душехранитель

Сейчас ему хотелось бы послушать любимую сказку о деревне Цапельки[68]. Тетя Люда говорила, что и сама выросла на этой сказке. Саша замирал, когда та читала ему о девочке Алене и прекрасной царевне, превращенной злым волшебником в белую цаплю.

Но едва пришел отец, мама поманила его рукой, и они вдвоем закрылись на кухне. Сквозь стекло в двери Саша видел, что мама показывает что-то жестами — только так она и умела разговаривать, — а папа тихо отвечает, кивая и поглаживая маму по плечу. Мальчику казалось, что родители говорят о нем, но он не был в этом уверен.

— Алексашка! — отец выглянул из-за двери.

Мальчик вприпрыжку подбежал к нему. Пока мама возилась у плиты, папа посадил Сашу к себе на колено, улыбнулся. Саша коснулся морщинки у его губ, и Николай прикрыл глаза.

— Привет, ушастик! Расскажи-ка мне, ты сильно любишь свой детский сад?

Саша задумался. Нет, детский сад он не любил. Там часто заставляли делать неинтересные вещи, а на некоторых уроках — брать за руки ребят, которые ненавидели его и которых он сам едва терпел. Того же Вадика, например. Ирина Васильевна хотела, чтобы Саша и Вадик дружили, а Саша давно решил, что с Вадиком он дружить не будет. Вадик говорил какие-то плохие вещи про Сашину маму, придумал обзывательство — «жид». Неизвестно, что это значило, однако Саша чувствовал: что-то гадкое. Нет, с Вадиком они не помирятся никогда. Но у мальчика там были и друзья: Валенька, Димка, Азамат… И потому Саша не знал, что теперь ответить отцу.

— А если ты больше не пойдешь туда? — папа обнял его. — Ты не сильно расстроишься?

Саша отстранился и заглянул в его черные глаза. Иногда папа говорил так странно, и мальчик даже не знал правильного ответа…

Мама оглянулась. Она тоже ждала. Они сейчас как воспитатели.

— Ты скажи, как знаешь, — посоветовал отец. — Как чувствуешь. Вот тут, — он положил свою большую ладонь на Сашину грудь.

Саша покачал головой. Если «как тут», то в садик он не хотел. Николай с облегчением вздохнул.

— Если с тобой будет сидеть тетя Люда, ты будешь доволен?

Мальчик обрадовался. Тетя Люда будет гулять и играть с ним, будет читать ему его любимые сказки! Это ведь здорово! Маме с папой всегда некогда. Даже если они дома, то сильно усталые. Мама всегда молчит. Она очень любит Сашу, и он очень любит ее, но она не умеет говорить. У всех ребят в Сашиной группе мамы разговаривают. Зато тетя Люда болтает с ним без умолку: «Ты сегодня такой чумазый, Сашкин! Пойдем умоемся!» А пока он умывается, она успевает спеть ему песенку. Тетя Люда водит его в парк. Они кормят лебедей кусочками зачерствевшей булки. Они валяются в траве рядом со спортплощадкой, играют в диких зверей, «охотятся», догоняют друг друга. Тетя Люда чертит ему «классики» на песке. Ребята в садике не умеют играть в «классики». А еще тетя Люда умеет молчать. Когда очень жарко, они садятся в тень под большими туями, лениво глядят на карусели и на пробегающего мимо, по аллейке, коричневого пони в веселой упряжке. У пони очень мягкая шерсть, он добрый, от него так хорошо пахнет, и они с Сашей дружат.

Когда Саша, разморенный жарой, вытягивается на скамейке, головой на тетилюдиных коленях, ему кажется, что сейчас он совсем не здесь, не в их городе и не в этом парке. Вместо качающихся аттракционов-«лодочек» перед глазами всплывает совсем другая картинка: рыжий песок, выгоревшее от зноя небо, сухой ветер щиплет кожу и поднимает пыльные смерчики — и рядом, сверкая белизной, поднимается до самого неба гора. Четыре треугольника ее сторон сходятся на вершине. И вторая гора, тоже белая — чуть дальше. А воздух плавится, и она как будто стоит в реке… И совсем теряется в мареве третья гора, наполовину белая, наполовину красная… Саша не видит людей. Лишь три горы — и он. И застревает дыхание в груди. И сжимается что-то в животе. Тогда хочется броситься к маме и папе, заглянуть им в глаза, обнять обоих. Не так давно Саша узнал, что все люди умирают. Сначала болеют, а потом — умирают. Когда Вадик сказал Саше о том, что его мама больна, мальчик сразу подумал, что она уйдет и больше не вернется. Стало страшно, стало горячо и очень больно.

А прошлым летом они с мамой и папой ездили в другой город, к Сашиной бабушке, которая жила у моря. Бабушка оказалась совсем не такой, как думал о ней мальчик. Она очень высокая, большая, у нее громкий голос, но Саше она все равно понравилась. Они с мамой научили его плавать. Саша помнил, как папа ворчал на них за это и все время пытался спрятать Сашу в тень. Первые дни у мальчика сильно болели плечи, а потом мама со смехом пощипывала его, снимая обгоревшую кожу, а он стоял перед зеркалом и с удивлением разглядывал себя — свою ставшую почти белой челку и незнакомое смуглое личико. Но плавать он научился.

— Таки один нормальный Гроссман должен был получиться в этой семье! — с гордостью сказала бабушка, усаживая их в поезд и расцеловывая Сашу.